И Кэрол, и Бобби, и Тед Бротиген увидели Лиз с той же
поразительной вневременной четкостью: два подбитых глаза (собственно говоря,
правый глаз был лишь злым блеском в посиневшей припухлости), вздувшаяся,
лопнувшая в двух местах нижняя губа, все еще в присохшей крови, будто в мерзкой
засохшей помаде, сдвинутый на сторону нос, крюком нависший надо ртом, будто нос
ведьмы из комикса.
Тишина, мгновение осознающей тишины в середине жаркого
летнего дня. Где-то раздался выхлоп. Где-то закричал мальчик: “Да ну же,
ребята!” А сзади, с Колония-стрит, доносился звук, который для Бобби особенно
сильно ассоциировался с его детством вообще и этим четвергом в частности:
Баузер миссис О'Хары лаял, все дальше вторгаясь в двадцатый век, “руф-руф-руф”.
"Джек ее сцапал, — подумал Бобби. — Джек Меридью и его
дружки нимроды”.
— Ох ты! Что случилось? — спросил он ее, нарушив тишину. Он
не хотел узнать, он должен был узнать. Он подбежал к ней, уже почти плача от
страха — но и от горя: ее лицо, ее замученное лицо! Она была совсем не похожа
на его маму. Она была похожа на старуху, которой место не на тенистой
Броуд-стрит, а “там, внизу”, где люди пьют вино из бутылок в бумажных пакетах и
не имеют фамилий. — Что он сделал? Что этот подонок сделал с тобой?
Она не обратила на него никакого внимания, словно даже не
услышала. Однако схватила его и так вцепилась в его плечи, что ее пальцы больно
вонзились в его кожу. Подержала его и отстранила, не взглянув.
— Отпусти ее, грязный старикашка, — сказала она тихим ржавым
голосом, — Сейчас же отпусти!
— Миссис Гарфилд, пожалуйста, поймите, — сказал Тед, снимая
Кэрол с колен, — даже и теперь он бережно не прикасался к ее поврежденному
плечу. Он встал, расправив брючины, аккуратный машинальный жест, в котором был
весь Тед. — Видите ли, ее избили. Бобби нашел ее…
— Извращенец! — взвизгнула Лиз. Справа от нее был столик с
вазой. Она ухватила вазу и швырнула в него. Тед наклонился, но недостаточно;
ваза низом задела его макушку, подпрыгнула, будто камешек, пущенный скакать по
поверхности воды, ударилась об стену и разлетелась черепками.
Кэрол вскрикнула.
— Мам! Нет! — завопил Бобби. — Он ничего плохого не делал.
Он ничего плохого не делал!
Лиз словно не услышала.
— Как ты смел ее лапать? Ты и моего сына лапал? Так? Так?
Тебе не важно, на какой они лад, лишь бы они были детьми!!!
Тед шагнул к ней. Пустые петли его подтяжек болтались вдоль
его ног. Бобби увидел розочки крови в редких волосах на его макушке, где ваза
оставила свой след.
— Миссис Гарфилд, уверяю вас…
— Уверяй вот это, грязный извращенец!!! — На столике, кроме
вазы, не было ничего, а потому она ухватила столик и швырнула. Столик ударил
Теда в грудь, заставил его попятиться. Он бы упал на пол, если бы не кресло с
высокой спинкой. Тед рухнул в него, глядя на нее широко открытыми непонимающими
глазами. Губы у него тряслись.
— Он тебе помогал? — спросила Лиз. Лицо у нее стало
смертельно бледным. Синяки выделялись на нем, как родимые пятна. — Ты научил
моего сына помогать тебе?!!
— Мам, он ничего плохого ей не делал! — завопил Бобби и
обхватил ее поперек живота. — Он ничего плохого ей не делал, он…
Она схватила его, как вазу, как столик, и позже он подумал,
что в ней было столько же силы, как в нем, когда он нес Кэрол из парка вверх по
склону. Она швырнула его через комнату. Бобби ударился об стену. Голова его
откинулась, затылок стукнулся о настенные часы, они упали на пол и остановились
навсегда. Перед глазами поплыли черные точки, заставив его коротко и невнятно
подумать (готовятся к захвату, раз на объявлениях теперь его фамилия) о низких
людях. Потом соскользнул на пол, попытался устоять на ногах, но колени
подогнулись.
Лиз посмотрела на него, словно бы без особого интереса,
потом перевела взгляд на Теда, который сидел в кресле с высокой спинкой, а
столик лежал у него на коленях, и ножки почти втыкались ему в лицо. Теперь
кровь капала и из одной щеки, а волосы из седых стали ржаво-красными. Он
попытался заговорить, но из его груди вырвался сухой корежащий кашель старого
курильщика.
— Грязный старикашка! Грязный, грязный старикашка! Да за два
цента я бы сдернула с тебя штаны и с корнем вырвала бы твою грязную штуковину!
Она обернулась и еще раз посмотрела на своего скорчившегося
сына, и выражение, которое Бобби уловил в том ее глазу, который вообще был
виден, — презрение, обвинение — заставило его заплакать еще сильнее. Она не
сказала; “И ты тоже!”, но он прочел это у нее в глазу. Потом она опять
накинулась на Теда:
— Знаешь что? Ты сейчас отправишься в тюрьму! — Она ткнула в
него пальцем, и даже сквозь слезы Бобби увидел, что с него исчез ноготь,
который был на месте, когда она уехала в “мерее” мистера Бидермена, — остался
только кровавый рубец. Голос у нее был придушенный, но словно бы начинал
звучать громче, когда переваливал через ее распухшую нижнюю губу. — Сейчас я
вызову полицию. Если ты хоть что-то соображаешь, так сиди смирно, пока я буду
звонить. Просто прикуси язык и сиди смирно. — Голос ее все поднимался,
поднимался… Пальцы, исцарапанные, распухшие в суставах, с изуродованными
ногтями, сжались в кулаки, которыми она погрозила ему. — Если попробуешь
сбежать, я тебя догоню и располосую самым длинным моим кухонным ножом. Вот
увидишь! Прямо на улице, чтоб все видели, и начну с той штуковины, которая
доставляет вам.., вам, мальчикам.., столько беспокойства. Так что сиди смирно,
Бреттиген. Если хочешь дожить до тюрьмы, не шелохнись!
Телефон был на угловом столике у дивана. Она пошла к нему.
Тед продолжал сидеть со столиком на коленях, а из его щеки текла кровь. Бобби скорчился
рядом с упавшими часами, теми, которые его мать выиграла за рекламные вкладыши.
В окно на ветерке от вентилятора Теда врывался неумолчный вопль Баузера:
“руф-руф-руф”.
— Вы не знаете, что тут произошло, миссис Гарфилд. То, что
произошло с вами, — ужасно, и я вам глубоко сочувствую… Но это случилось с
вами, а не с Кэрол.
— Заткнись! — Она не слушала, даже не смотрела в его
сторону.
Кэрол подбежала к Лиз, протянула к ней руки и вдруг замерла.
Глаза на ее бледном лице стали совсем огромными, рот раскрылся.
— Они сорвали с вас платье? — Это был полушепот-полустон.
Лиз перестала набирать номер и медленно обернулась к ней. — Зачем они сорвали с
вас платье?
Лиз словно бы взвесила, как ответить. Очень тщательно.
— Заткнись, — сказала она наконец. — Заткнись, и все, ладно?
— Почему они гнались за вами? Кто бил? — Голос Кэрол
прерывался. — КТО бил?
