— Заткнись!!! — Лиз уронила трубку и заткнула уши. Бобби
смотрел на нее с возрастающим ужасом.
Кэрол обернулась к нему. По ее щекам снова катились слезы. В
ее глазах было понимание — да, понимание. Того рода. решил Бобби, которое
пришло к нему, когда мистер Маккуон старался его обжулить.
— Они погнались за ней, — сказала Кэрол. — Она попыталась
уйти, а они погнались за ней и заставили вернуться.
Бобби уже знал. Они гнались за ней по коридору отеля. Он
видел это. Не помнил где, но видел!
— Пусть они перестанут! Пусть я перестану это видеть! —
закричала Кэрол. — Она отбивается, но вырваться не может! Она отбивается, но не
может вырваться!
Тед сбросил столик на пол и с трудом поднялся на ноги. Его
глаза горели.
— Обними ее, Кэрол! Обними изо всех сил! И тогда это
кончится!
Кэрол обхватила здоровой рукой мать Бобби. Лиз, шатаясь,
попятилась и чуть не упала — ее туфля зацепилась за ножку дивана. Она устояла,
но трубка скатилась на пол возле кроссовки на вытянутой ноге Бобби. Из нее
доносилось сердитое жужжание.
На мгновение все застыло в этом положении, будто они играли
в “статуи” и водящий закричал: “Замри!” Первой сделала движение Кэрол, отдернув
руку от Лиз Гарфилд и отступив. Слипшиеся пряди волос падали ей на глаза. Тед
подошел к ней и хотел положить руку ей на плечо.
— Не прикасайся к ней! — сказала Лиз, но машинально,
бессильно. Что бы ни вспыхнуло в ней при виде девочки на коленях у Теда
Бротигена, теперь поугасло, во всяком случае, пока. Вид у нее был совсем
измученный.
Тем не менее Тед опустил руку.
— Вы правы, — сказал он.
Лиз сделала глубокий вдох, задержала воздух, потом
выдохнула. Она посмотрела на Бобби, отвела глаза. Кэрол рассказала маме Бобби о
том, как большие ребята схватили ее в парке и как сначала все было вроде как
одна из их шуток. А потом Гарри начал бить ее по-настоящему, а другие двое
держали. Щелчок у нее в плече напугал их, и они убежали. Она рассказала Лиз,
как Бобби нашел ее через пять минут — а может, через десять: боль была такая
сильная, что она не знает, сколько минут прошло, — и принес ее сюда. И как Тед
вправил ей плечо, но сначала дал ей пояс Бобби ловить боль. Она нагнулась,
подобрала пояс с пола и показала Лиз проколы, оставленные се зубами. Показала с
гордостью и смущением.
— Всю я не поймала. Но очень много.
Лиз бегло взглянула на пояс и обернулась к Теду:
— А зачем вы разорвали ее блузку, шеф?
— Он не разрывал! — крикнул Бобби, внезапно обозлившись на
нее. — Он разрезал ее, чтобы осмотреть плечо, и вправить его, и не сделать ей
больно лишний раз. Так я же принес ему ножницы сам! Почему ты такая глупая,
мам, почему не понимаешь…
Лиз размахнулась, не оборачиваясь, захватив Бобби врасплох.
Тыльная сторона ее ладони впечаталась в его лицо сбоку — указательный палец
даже ткнул его в глаз, и голову ему пронзила острая боль. Его слезы разом
высохли, словно в качавшем их насосе произошло короткое замыкание.
— Не смей называть меня глупой, Бобби-бой, — сказала она.
Кэрол со страхом смотрела на крючконосую ведьму, которая вернулась на такси в
одежде миссис Гарфилд. Миссис Гарфилд, которая убегала и дралась, когда уже не
могла больше бежать. И в конце концов они сделали с ней то, что хотели.
— Не надо бить Бобби, — сказала Кэрол. — Он не такой, как
они.
— Он что — твой мальчик? — Лиз засмеялась. — Верно? Ну, ты
молодчина! Но я открою тебе один секрет, детка, — он точно такой же, как его
папочка и все они остальные. Пойдем в ванную. Я тебя умою и подберу, что тебе
надеть. Черт, ну и вид!
Кэрол еще секунду смотрела на нее, потом повернулась и пошла
в ванную. Ее голая спина выглядела узенькой и беззащитной. И белой. Такой белой
по контрасту с загорелыми руками!
— Кэрол! — окликнул ее Тед. — Теперь лучше?
Бобби решил, что спросил он ее не о плече. На этот раз.
— Да, — ответила она, не оборачиваясь. — Но я все еще слышу
ее где-то далеко. Она кричит.
— Кто кричит? — спросила Лиз. Кэрол ей не ответила. Она
вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Лиз секунд пять смотрела на дверь,
словно выжидая, не выскочит ли из нее Кэрол, а потом обернулась к Теду. — Кто
кричит?
Тед только настороженно посмотрел на нее, будто ожидая
нового нападения в любой момент.
Лиз начала улыбаться. Бобби знал эту улыбку, ее “я вот-вот
выйду из себя” улыбку. Неужели ей еще осталось из чего выйти? Из-за подбитых
глаз, сломанного носа и разбитой губы эта улыбка сделала ее лицо совсем жутким
— лицо не его матери, а какой-то чокнутой.
— Вы ну прямо добрый самаритянин, а? И сколько раз вы ее
пощупали, пока вправляли ей плечо? Подержаться, конечно особо не за что, но,
спорю, вы ничего не пропустили, верно? Удобного случая не упустите, так?
Давайте-давайте, признавайтесь мамочке!
Бобби смотрел на нее с возрастающим отчаянием. Кэрол же
рассказала ей все — всю правду, но это ничего не изменило.
Ничего! Черт!
— В этой комнате есть опасный взрослый, — сказал Тед. — Но
это не я.
Она посмотрела на него, сначала не понимая, потом не веря
своим ушам, потом с яростью.
— Да как ты смеешь! Как ты смеешь!
— Он же ничего не сделал! — закричал Бобби. — Ты что, не
слышала, что говорила Кэрол? Ты что…
— Заткни пасть, — сказала она, не глядя на него. Глядела она
только на Теда. — Полиция, по-моему, очень тобой заинтересуется. Дон позвонил в
Хартфорд в пятницу, прежде чем.., ну, прежде. Я его попросила. У него там
друзья. Ты никогда не занимался бухгалтерией в штате Коннектикут, не служил в
управлении контролера, ни где еще. В тюрьме сидел, верно?
— В определенном смысле пожалуй, — сказал Тед. Он, казалось,
немного успокоился, хотя по его щеке все еще сползала кровь. Он достал сигареты
из кармана рубашки, посмотрел на них и снова положил в карман. — Но не в такой,
о какой вы думаете.
"И не в этом мире”, — подумал Бобби.
— За что бы? — спросила она. — За ублажение маленьких
девочек по первому разряду?
— У меня есть нечто ценное, — сказал Тед, поднял руку и
постучал пальцем по виску. На подушечке пальца отпечаталась кровь. — И есть
другие, как я. И есть люди, чья работа — ловить нас, удерживать и использовать
для.., ну, использовать нас, ограничимся этим. Я и еще двое спаслись. Один был
пойман, один убит. Только я остаюсь на свободе. То есть если… — он посмотрел по
сторонам, — это можно назвать свободой.
