— Насколько я помню, нет, но вот кое-что на эту тему из
Библии: “Ибо я странник у тебя и пришелец. Отступи от меня, чтобы я мог
подкрепиться прежде, нежели отойду…” — На мгновение Тед умолк. Смех исчез с его
лица, и оно снова стало старым. Потом его голос окреп, и он докончил: “Прежде,
нежели отойду, и не будет меня”. Псалом. Не помню который.
— Ну, — сказал Бобби, — я убивать и грабить не стану, не
беспокойтесь, но мне очень надо немножко подзаработать.
— Дай мне подумать, — сказал Тед. — Дай мне немножко
подумать.
— Да, конечно. Но если надо какую-нибудь работу сделать или
еще там чего, то я всегда готов. Я вам прямо говорю.
— Работа? Может быть. Хотя я употребил бы другое слово. —
Тед обхватил костлявые колени еще более костлявыми руками и посмотрел через
газон на Броуд-стрит. Уже почти совсем стемнело. Наступила та часть вечера,
которую Бобби особенно любил. Проезжающие машины зажгли подфарники и фонари
сзади, а где-то на Эшер-авеню миссис Сигсби звала своих близняшек, чтобы они
шли домой ужинать. В это время суток — и еще на заре, когда он стоял в ванной и
мочился в унитаз, а солнечные лучи падали через окошечко на его слипающиеся
глаза — Бобби ощущал себя сном в чьей-то голове.
— А где вы жили, пока не переехали сюда, мистер… Тед?
— В месте, которое не было таким приятным, — ответил он. —
Далеко не таким. А вы давно тут живете, Бобби?
— Как себя помню. С тех пор, как папа умер. Мне тогда три
было.
— И ты знаешь всех на улице? Во всяком случае, в этом
квартале?
— Да, пожалуй, что всех. Ага!
— И сумеешь узнать странников. Пришельцев. Чьих лиц прежде
не видел?
Бобби улыбнулся и кивнул.
— Угу. Думается, сумею.
Он выжидающе замолчал — дело становилось все интереснее, но,
видимо, на этом все и кончилось. Тед встал, медленно, осторожно. Бобби услышал,
как у него в спине пощелкивают косточки: он прижал к ней ладони, потянулся и
поморщился.
— Пошли, — сказал он. — Зябко становится. Я войду с тобой.
Твой ключ или мой?
— Лучше начните ваш притирать, — улыбнулся Бобби. — Ведь
верно?
Тед — становилось все легче называть его Тедом — вытащил из
кармана кольцо с ключами. Всего с двумя — от большой входной двери и от его
комнаты. Оба были блестящие, новые, цвета сусального золота. Собственные его
ключи потускнели, исцарапались. Сколько лет Теду? Он решил, что самое меньшее —
шестьдесят. Шестидесятилетний человек всего с двумя ключами в кармане. Что-то
тут не так.
Тед открыл дверь, и они вошли в большой темный вестибюль с
подставкой для зонтиков и старой картиной, на которой Льюис и Кларк
<Руководители экспедиции, исследовавшей в 1804 — 1806 гг, области к западу
от Миссисипи.> озирали американский Запад. Бобби повернул к двери Гарфилдов,
а Тед направился к лестнице и остановился там, положив руку на перила.
— В книге Саймака, — сказал он, — замечательный сюжет, но
вот написана она не так чтобы очень. Неплохо, конечно, но, поверь мне, есть
лучше.
Бобби выжидающе молчал.
— И есть книги, написанные замечательно, но сюжеты у них не
очень. Иногда читай ради сюжета, Бобби. Не бери примера с книжных снобов,
которые так не читают. А иногда читай ради слов, ради стиля. Не бери примера с
любителей верняка, которые так не читают. Но когда найдешь книгу и с хорошим
сюжетом и хорошим стилем, держись этой книги.
— А таких много, как по-вашему? — спросил Бобби.
— Больше, чем думают снобы и верняки. Гораздо больше. Может
быть, я подарю тебе такую. Как запоздалый подарок на день рождения.
— Да вы не беспокойтесь.
— Не стану. Но, может быть, я все-таки подарю. А теперь —
счастливого дня рождения.
— Спасибо. Он был замечательный.
Тут Бобби вошел в квартиру, подогрел тушеное мясо (не забыв
выключить газ, когда жидкость запузырклась, и не забыл положить сковородку в
раковину отмокать) и поужинал в одиночку, читая “Кольцо вокруг Солнца” с
телевизором за компанию. Он почти не слышал, как Чет Хантли и Дэвид Бринкли
проборматывают вечерние новости. Тед правильно сказал про эту книжку — очень
клевая. И слова ему тоже показались в самый раз, но ведь он пока не очень в
этом разбирается.
«Вот бы написать такую книжку, — подумал он, когда наконец
закрыл роман и плюхнулся на диван смотреть “Шугарфут”, — только вот сумею ли?»
Может быть. Да, может. Кто-то ведь пишет книжки так же, как
кто-то чинит трубы, когда они замерзают, или меняет лампочки в парке, когда они
перегорают.
Примерно через час, когда Бобби снова принялся читать
“Кольцо вокруг Солнца”, вошла его мать. У нее чуть стерлась помада в уголке
рта, и комбинация немножко выглядывала из-под юбки. Бобби хотел было сказать ей
про это, но тут же вспомнил, как она не любит, чтобы ей говорили, что “на юге
снег идет”. Да и зачем? Ее рабочий день кончился, и, как она иногда говорила,
тут же нет никого, кроме нас, птичек.
Она проверила холодильник, не стоит ли там вчерашнее тушеное
мясо, проверила плиту, погашена ли горелка, проверила раковину, отмокают ли там
в мыльной воде сковородка и тапперуэровский пластиковый контейнер. Потом
поцеловала его в висок — мазнула губами на ходу — и ушла к себе в спальню снять
рабочий костюм и колготки. Она казалась рассеянной, занятой своими мыслями. И
не спросила, хорошо ли он провел свой день рождения.
Попозже он показал ей открытку Кэрол. Она поглядела, не
видя, сказала “очень мило” и вернула ему открытку. Потом сказала, чтобы он шел
мыться, чистить зубы и спать. Бобби послушался, не упомянув про свой интересный
разговор с Тедом. В таком своем настроении она рассердилась бы. Лучше всего
было оставить ее в покое, не мешать думать о своем, сколько ей надо, дать ей
время возвратиться к нему. И все-таки, кончив чистить зубы и забравшись в постель,
он почувствовал, что на него снова наваливается тоскливое настроение. Иногда он
изнывал без нее, словно от голода, а она даже и не знала.
Бобби свесился с кровати и закрыл дверь, оборвав звуки
какого-то старого фильма. И погасил свет. И вот тогда, когда он уже задремывал,
она вошла, села на край кровати и сказала, что жалеет, что была
неразговорчивой, но работы было очень много и она устала. Она провела пальцем
по его лбу, а потом поцеловала в это место — он даже задрожал. Сел на постели и
изо всех сил ее обнял. Она было напряглась от его прикосновения. Но потом
расслабилась и даже сама его обняла на секунду. Он подумал, что сейчас,
пожалуй, самое время рассказать ей про Теда. Во всяком случае, немножко.
