"Нет”, — подумал Бобби и размахнулся битой. Она
опустилась с таким же смачным ударом, с каким на озере Кантон он отбил свой
третий мяч далеко в левое поле. Но удар по Гарри был даже смачнее.
Гарри взвизгнул от боли и неожиданности и шлепнулся на
землю. Когда он перекатился на бок, Бобби тут же ударил его битой по левой ноге
— прямо под коленом.
— Оооооооууух! — завопил Гарри. Было очень приятно слышать,
как Гарри вопит, — настоящим блаженством. — Оооооооууух! Больно! Бо-о-ольно!
«Нельзя дать ему встать, — думал Бобби, холодным взглядом
выбирая место для следующего удара. — Он вдвое меня больше. Если я промажу хоть
раз и позволю ему встать, он меня в клочья раздерет. Убьет, мать его!»
Гарри пытался отползти, вспахивая гравий дорожки
кроссовками, проводя борозду задницей, упираясь локтями. Бобби взмахнул битой и
ударил его по животу. Гарри судорожно выдохнул, его локти разогнулись, и он
растянулся на спине. Глаза у него были ошалелые, полные сверкающими под солнцем
слезами. Прыщи пучились багровыми шишечками. Его рот — крепко и злобно сжатый в
тот день, когда Рионда спасла их, — теперь расползся и дергался.
— Ооууух, хватит, я сдаюсь, я сдаюсь. Го-о-осподи!
"Он меня не узнал, — понял Бобби. — Солнце светит ему в
глаза, и он не знает, кто его бьет”.
Но этого было мало. “Неудовлетворительно, ребята!” — вот что
говорили вожатые лагеря “Винни” после санитарного осмотра хижин — это ему
рассказал Салл, только Бобби было совсем не интересно: плевать он хотел на
санитарные осмотры и сумочки из бусин.
Но тут он плевать не хотел, нет уж! И он наклонился к самому
искаженному лицу Гарри.
— Помнишь меня, Робин Гуд? — спросил он. — Помнишь меня, а?
Я же Малтекс-Беби.
Гарри перестал визжать. Он уставился на Бобби, наконец его
узнав.
— Я тебе.., покажу, — сумел он выговорить.
— Ничего, дерьмо, ты мне не покажешь, — сказал Бобби. Гарри
попытался ухватить его за лодыжку, и Бобби изо всех сил пнул его в ребра.
— Оуууух! — вскрикнул Гарри Дулин, возвращаясь к прежней
лексике. Ну и мразь же! Нимрод при всем параде. “Наверное, мне побольнее, чем
тебе, — подумал Бобби. — В кроссовках пинаются только идиоты”.
Гарри перекатился на другой бок. Когда он кое-как поднялся
на ноги, Бобби размахнулся, как для завершающего удара по мячу, и опустил биту
поперек ягодиц Гарри. Звук был такой, будто кто-то выбивал тяжелый ковер —
за-ме-ча-тель-ный звук! Улучшить эту минуту мог бы только мистер Бидермен, если
бы и он валялся на дорожке. Бобби точно знал, куда бы он его вдарил битой.
Однако полбулки лучше, чем ничего, во всяком случае, так
всегда говорила его мать.
— Это тебе за Гербер-Беби, — сказал Бобби. Гарри снова лежал
на дорожке и рыдал. Из его носа текли густые зеленые сопли. Одной рукой он
пытался растирать онемевшую задницу.
Кулаки Бобби снова сжались на конической рукоятке биты. Ему
хотелось занести ее для последнего удара и опустить не на голень Гарри, не на
спину Гарри, а на голову Гарри. Ему хотелось услышать, как хрустнет череп
Гарри, и ведь без него мир только выиграет, верно? Говно ирландское. Низкий…
"Довольно, Бобби, — сказал голос Теда. — Хватит.
Удержись. Возьми себя в руки”.
— Только тронь ее еще раз, и я тебя убью, — сказал Бобби. —
Тронь меня еще раз, и я сожгу твой дом. Нимрод дерьмовый.
Чтобы сказать это, он присел рядом с Гарри на корточки. А
теперь выпрямился, огляделся и ушел. Когда на полпути вверх по Броуд-стрит ему
встретились близняшки Сигсби, он весело насвистывал.
***
В последующие годы Лиз Гарфилд почти привыкла открывать
дверь полицейским. Первым явился полицейский Реймер, их толстый участковый,
который иногда покупал ребятне орешки у торговца в парке. Когда он позвонил в
дверь квартиры на первом этаже дома 149 на Броуд-стрит вечером шестого августа,
вид у полицейского Реймера был далеко не счастливый. С ним были Гарри Дулин,
который еще неделю, если не больше, мог сидеть только на мягких стульях, и мать
Гарри, Мэри Дулин. Гарри поднялся на крыльцо, как старик, прижимая руки к
крестцу.
Когда Лиз открыла дверь, Бобби стоял рядом с ней. Мэри Дулин
ткнула в него пальцем и закричала:
— Это он! Это мальчишка, который избил моего Гарри!
Исполняйте свой долг! Арестуйте его!
— В чем дело, Джордж? — спросила Лиз.
Полицейский Реймер замялся. Он перевел взгляд с Бобби (рост
— пять футов четыре дюйма, вес — девяносто семь фунтов) на Гарри (рост шесть
футов один дюйм, вес — сто семьдесят пять фунтов). В его больших влажных глазах
было явное сомнение.
Гарри Дулин был глуп, но не настолько, чтобы не понять этот
взгляд.
— Он меня подстерег. Набросился на меня сзади. Реймер
нагнулся к Бобби, упершись пухлыми руками с багровыми суставами в лоснящиеся
колени своих форменных брюк.
— Гарри Дулин, вот этот, утверждает, что ты избил его в
парке, когда он шел домой с работы. — Последнее слово он выговорил как
“срррбыты”, и Бобби это навсегда запомнил. — Говорит, что ты спрятался, а потом
уложил его битой. Он и обернуться не успел. Что скажешь, малый? Он правду
говорит?
Бобби, далеко не глупый, уже взвесил происходящее. Он
пожалел, что не мог сказать Гарри в парке, что они квиты и делу конец, а если
Гарри наябедничает на Бобби, так Бобби наябедничает на него — расскажет, как
Гарри и его дружки покалечили Кэрол, а это будет выглядеть куда хуже. Беда была
в том, что дружки Гарри и не подумают сознаться, так что против слова Кэрол
будет слово Гарри, Ричи и Уилли. А потому Бобби ушел, промолчав, в надежде, что
Гарри не захочет признаться, что его избил малыш, вдвое его меньше. Из стыда
прикусит язык. Но он не прикусил, и, глядя на узкое лицо миссис Дулин, ее
ненакрашенные губы и разъяренные глаза, Бобби понял почему. Она заставила его
рассказать. Пилила, пока он не признался, ясное дело.
— Я пальцем его не тронул, — твердо сказал Бобби Реймеру, и,
говоря это, он твердо смотрел Реймеру прямо в глаза.
Мэри Дулин ахнула от возмущения. Даже Гарри, для которого
ложь к шестнадцати годам, конечно, уже давно стала образом жизни, словно бы
удивился, — Врет и не поперхнется! — закричала миссис Дулин. — Дайте я с ним
поговорю! Я от него правды добьюсь, вот увидите!
Она рванулась вперед. Реймер оттолкнул ее одной рукой, не
выпрямившись и ни на секунду не отведя глаз от Бобби.
— А почему, малый, дылда вроде Гарри Дулина стал бы клепать
на замухрышку вроде тебя, не будь это правдой?
