— Мама говорит, что она дрянь, уличный мусор, — сказала
Кэрол.
— Если она — мусор, так я бы пошел в мусорщики, — сказал
Эс-Джей и зашевелил бровями, будто Граучо Маркс.
— А ты тоже думаешь, что она мусор? — спросил Бобби у Кэрол.
— Я даже не совсем понимаю, что это значит. Когда они
выходили из-под полотняного навеса, из своей стеклянной будки у входа кассирша,
миссис Годлоу (ребята называли ее миссис Юдзилла), подозрительно следила за
ними, Кэрол оглянулась на Брижит Бардо в полотенце. Понять выражение ее лица
было трудно. Может, любопытство? Бобби не мог решить.
— Но ведь она хорошенькая, верно?
— Угу.
— И надо быть храброй, чтобы позволить людям смотреть на
себя, когда на тебе ничего нет, кроме полотенца. То есть я так считаю.
Салл-Джон потерял всякий интерес к la femme Brigitte
<Женщина Брижит (фр.).>, чуть только она осталась позади.
— Бобби, а откуда Тед приехал?
— Не знаю. Он никогда про это не говорит. Салл-Джон кивнул,
словно другого ответа и не ждал. Он снова начал упражняться с бо-ло. Вверх и
вниз и поперек — хлоп-хлоп-хлоп.
***
В мае Бобби начал все чаще думать о летних каникулах. Ведь
на свете и, правда не было ничего лучше “Большого Кана”, как их называл
Салл-Джон. Он будет много часов проводить с друзьями и на Броуд-стрит, и в
Стерлинг-Хаусе по ту сторону парка — летом в Стерлинг-Хаусе было чем заняться,
включая бейсбол и еженедельные поездки на Патагонский пляж в Уэст-Хейвине, — и
все равно у него будет оставаться еще много времени для себя. Ну, конечно, время
читать, но больше всего на этот раз он хотел подыскать работу часа на два в
день. В банке с надписью “Велофонд” у него лежало чуть больше семи монет, а
семь монет все-таки начало, хотя и не то чтобы прекрасное начало. При такой
скорости Никсон успеет два года побыть президентом, прежде чем он поедет в
школу на велико.
В один из этих почти-почти каникулярных дней Тед вручил ему
книгу в бумажной обложке.
— Помнишь, я тебе говорил, что есть книги, в которых сюжет
хороший и стиль тоже? — спросил он. — Вот одна такой породы. Запоздалый подарок
ко дню рождения от нового друга. То есть я надеюсь, что я твой друг.
— Так и есть. Большое спасибо! — Несмотря на восторженную
ноту в голосе, Бобби взял книгу с некоторым сомнением. Он привык к карманным
книжкам с яркими кричащими обложками и сексуальными зазывными строчками — “Она
свалилась в сточную канаву.., и провалилась еще ниже!”. А эта была не такая.
Обложка была почти вся белая. В одном углу был виден набросок — еле-еле
различимый: мальчики, стоящие кольцом. Называлась книжка “Повелитель мух”. Над
заголовком не было никакой зазывной строчки. Даже вроде “История, которой вам
никогда не забыть”. В общем и целом выглядела она неприветливо, отпугивающе,
словно сообщала, что история под обложкой будет тяжелой. Против тяжелых книг
Бобби ничего не имел, при условии, что они входили в список внеклассного
чтения. Однако для чтения ради удовольствия, считал он, истории должны быть
легкими — автор должен делать все, только не заставлять ваши глаза метаться
туда-сюда. Не то какое удовольствие ее читать?
Он хотел было перевернуть книгу, прочесть то, что написано
на задней обложке. Тед ласково положил ладонь на руку Бобби, помешав ему.
— Не надо, — сказал он. — Как личное мне одолжение — не
надо.
Бобби непонимающе поглядел на него.
— Книга должна быть как неисследованные земли. Приступай к
ней без карты. Исследуй ее и составь собственную карту.
— А если она мне не понравится? Тед пожал плечами.
— Тогда не дочитывай ее. Книга — как насос. Он ничего не
выдаст, если прежде ты не зарядишь его. Заряжаешь насос собственной водой,
качаешь ручку, тратя собственную силу. И поступаешь так, ожидая, что получишь
больше, чем отдал.., со временем. Понимаешь?
Бобби кивнул.
— Долго ты будешь заряжать насос и качать, если из него
ничего не польется?
— Наверное, недолго.
— В этой книге на круг двести страниц. Прочти первые десять
процентов — то есть двадцать страниц, я ведь уже знаю, что с математикой у тебя
похуже, чем с чтением, — и если она тебе не понравится, если она не будет
давать больше, чем забирать, отложи ее.
— Вот если бы и в школе так! — сказал Бобби. Он вспомнил про
стихотворение Ралфа Уолдо Эмерсона, которое они должны были выучить наизусть.
Оно начиналось: “Где над потоком изогнулся деревянный ветхий мост”. Эс-Джей
называл поэта Ральф Балда Эмерсуп.
— Школа — другое дело. — Они сидели за кухонным столом Теда,
глядя на задний двор, где все цвело. Баузер, пес миссис О'Хара, оглашал мягкий
весенний воздух нескончаемым “руф-руф-руф”. Тед курил “честерфилдку”. — И,
кстати, о школе: эту книгу туда с собой не бери. В ней есть вещи, которые твоя
учительница наверняка сочтет не подходящим для тебя чтением. И начнется
фантасмагория.
— Чего-чего?
— Скандал. А если у тебя будут неприятности в школе, они
будут у тебя и дома. А твоя мать… — Рука с сигаретой начертила в воздухе
маленький зигзаг, и Бобби сразу его понял: “Твоя мать мне не доверяет”.
Бобби вспомнил, как Кэрол сказала, что Тед, может быть,
прячется от кого-то, и вспомнил, как его мать сказала, что Кэрол все подмечает.
— А что в ней такого, что у меня могут быть неприятности? —
Он посмотрел на “Повелителя мух”.
— Ничего, из-за чего стоит беситься, — сухо сказал Тед,
раздавил сигарету в жестяной пепельнице, пошел к маленькому холодильничку и
достал две бутылки шипучки. Там не было ни пива, ни вин — только рутбир,
шипучка из корнеплодов и стеклянная бутылка сливок. — Ну, разговоры о том,
чтобы загнать копье в задницу дикой свиньи, — вот самое плохое. Тем не менее
есть взрослые, которые видят только деревья, а лес — никогда. Прочти первые
двадцать страниц, Бобби, и ты не остановишься, обещаю тебе.
Тед поставил бутылки на стол, сдернул крышечки открывалкой,
взял свою бутылку и чокнулся с бутылкой Бобби.
— За твоих друзей на острове.
— Каком острове?
Тед Бротиген улыбнулся и выстрелил из смятой пачки последнюю
сигарету.
— Скоро узнаешь, — сказал он.
***
И Бобби узнал, и ему не понадобилось двадцати страниц, чтобы
узнать, что “Повелитель мух” — клевая книга, может, самая лучшая из всех,
которые он читал. На десятой странице он был заворожен, к двадцатой был
полностью покорен. Он жил на острове с Ральфом, Джеком, Хрюшей и малышней. Он
до дрожи боялся Зверя, который оказался разлагающимся трупом летчика,
запутавшегося в своем парашюте; он следил сначала с огорчением, а потом с
ужасом, как безобидные школьники превращались в свирепых дикарей и под конец
устроили охоту на того из них, кто сумел сохранить остатки человечности.
