Глава 10
Я отметил уход, спустился по пандусу за кухней с последним
пакетом мусора и бросил его в один из четырех мусоросборников, которые
выстроились в ряд позади столовой, точно четыре куцых товарных вагона из стали.
Обернувшись, я увидел, что возле угла здания стоит Кэрол
Гербер с парой ребят — они курили и смотрели на восходящую луну. Ребята ушли,
когда я направился туда, вытаскивая пачку —”Пелл-Мелл” из кармана куртки.
— Эй, Пит, съешь еще мэнской фасоли, — сказала Кэрол и засмеялась.
— Угу. — Я закурил сигарету, а потом, не думая, не
взвешивая, сказал:
— В Хоке сегодня крутят пару богартовских фильмов. Начало в
семь. Мы как раз успеем. Хочешь пойти?
Она затянулась, не отвечая, но продолжала улыбаться, и я
знал, что она скажет “да”. Немного раньше я хотел только одного: вернуться в
гостиную и сесть за “черви”. Однако теперь, когда я был не там, игра больше не
казалась такой уж увлекательной. Неужели я разгорячился до того, что обещал
вышибить из Ронни Мейлфанта все сопли? Вроде бы да — я помнил это достаточно
ясно, — но в вечерней прохладе рядом с Кэрол мне было трудно понять почему.
— У меня дома есть мальчик, — сказала она.
— Это что — “нет”?
Она покачала головой, все еще с легкой улыбкой. Дымок ее
сигареты проплывал мимо се лица. Ее волосы без сетки, которую девушки
обязательно надевали в посудомойной, чуть колыхались надо лбом.
— Это информация. Помнишь “Пленного”? “Номер Шестой, нам
нужна.., информация”.
— У меня есть девушка дома, — сказал я, — Тоже информация.
— У меня есть еще работа — репетирую по математике. Я
обещала сегодня позаниматься часок с девушкой со второго этажа.
Дифференциальное исчисление. Алгебра. Она безнадежна и хнычет, но это шесть
долларов за час. — Кэрол засмеялась. — Ну вот! Мы обмениваемся информацией как
одержимые.
— Но Боги это ничего хорошего не сулит, — сказал я, но был
спокоен: я знал, что мы увидим Боги в этот вечер. По-моему, еще я знал, что в
нашем будущем будут романтические отношения. И у меня возникло странное
ощущение легкости, будто какая-то сила поднимала меня над землей.
— Я могла бы позвонить Эстер из Хока и перенести
дифференцирование с девяти на десять, — сказала Кэрол. — Эстер — крайне тяжелый
случай. Никогда никуда не ходит. Сидит почти все время в бигудях и пишет письма
домой, как все в колледже трудно. Хотя бы первый фильм успеем посмотреть.
— Вот и хорошо, — сказал я.
Мы пошли в сторону Хока. Да, это были деньки! Не требовалось
вызывать няню к детям, выпускать собаку, кормить кошку и включать сигнализацию.
Вы просто шли, куда и когда хотели.
— Получается что-то вроде свидания? — спросила она немного
погодя.
— Ну, — сказал я, — пожалуй.
Мы проходили мимо Восточного корпуса, и по дорожкам к клубу
шли другие ребята.
— Отлично, — сказала она. — А то я ведь оставила сумочку у
себя в комнате и не могу заплатить за себя.
— Не беспокойся. Я богач. Порядочно выиграл сегодня в карты.
— В покер?
— В “черви”. Знаешь такую игру?
— Шутишь? Я провела три недели в лагере “Виннивинья” на
озере Джордж в то лето, когда мне было двенадцать. Лагерь Ассоциации молодых
христиан — лагерь для неимущих ребят, называла его моя мать. Чуть не каждый
день лил дождь, и мы только дулись в “черви” и охотились на Стерву. — Ее глаза
смотрели куда-то вдаль, как бывает, когда люди спотыкаются о какое-то
воспоминание, будто на туфлю в темноте. — “Ищите женщину в черном”. Cherchez la
femme noire.
— Ну да, та самая, — сказал я, зная, что в эту минуту меня для
нее тут нет. Затем она вернулась, улыбнулась мне и достала сигарету из кармана
джинсов. Мы тогда много курили. Все мы. Тогда можно было курить в больничных
приемных. Я рассказал про это моей дочери, и она сначала отказалась мне
поверить.
Я тоже достал сигарету и дал огонька нам обоим. Такая
хорошая минута; мы глядим друг на друга над язычком пламени “Зиппо”. Не так
чудесно, как поцелуй, но все равно хорошо. Я вновь ощутил ту же легкость,
какую-то поднимающую меня силу. Иногда поле твоего зрения расширяется, и ты
исполняешься надежды. Иногда кажется, будто ты способен видеть то, что за
углом, — и, может, так оно и есть. Это хорошие минуты. Я захлопнул зажигалку, и
мы пошли дальше, покуривая. Наши руки почти соприкасались — но почти.
— О каких деньгах мы говорим? — спросила она. — Достаточно,
чтобы сбежать в Калифорнию, или все-таки поменьше?
— Девять долларов.
Она засмеялась и взяла мою руку.
— Значит, свидание, — сказала она. — Можешь купить мне
попкорна.
— Идет. Тебе без разницы, какой фильм пойдет первым? Она
кивнула.
— Боги — всегда Боги.
— Верно, — сказал я. — Но мне хотелось, чтобы первым был
“Мальтийский сокол”.
Так и оказалось. На половине, когда Питер Лорре откалывал
свой довольно-таки зловещий веселый номер, а Боги глядел на него с вежливой,
чуть насмешливой улыбкой, я посмотрел на Кэрол, Она смотрела на меня. Я
нагнулся и поцеловал ее маслянистый от попкорна рот в черно-белом лунном свете
первого вдохновенного фильма Джона Хьюстона. Губы у нее были нежными,
отзывчивыми. Я чуточку отодвинулся. Она все еще смотрела на меня. Легкая улыбка
вернулась. Тут она протянула мне свой пакетик с поп корном. Я предложил ей коробочку
с леденцами, и мы досмотрели вторую половину фильма.
Глава 11
По дороге обратно в комплекс общежитии Чемберлен — Кинг —
Франклин я взял ее за руку, как будто так и надо было. Она переплела пальцы с
моими достаточно естественно, но мне почудилась некоторая скованность.
— Ты вернешься к “Мятежу на “Кейне”? — спросила она. — Если
ты не потерял корешок билета, тебя пустят. А то возьми мой.
— Не-а. Мне нужно долбить геологию.
— На спор, будешь вместо этого всю ночь дуться в карты.
— Не могу себе этого позволить, — сказал я. И с полной
искренностью. Я думал вернуться и засесть за учебник. Совершенно искренне.
— “Одинокие борения” или “Жизнь студента по займу”, —
сказала Кэрол. — Душенадрывающий роман Чарльза Диккенса. Вы будете рыдать,
когда храбрый Питер Рили утопится в реке, узнав, что Служба финансовой помощи
лишила его таковой.
Я засмеялся. Она была очень догадлива.
