— Я ведь в том же положении. Если напортачим, то почему бы
нам не устроить двойное самоубийство? Нырнем в Пеобскот, и прощай жестокий мир.
— А вообще-то, что девочка из Коннектикута делает в
Университете Мэна? — спросил я.
— Ответить не так просто. И если ты вздумаешь пригласить
меня еще раз куда-нибудь, учти, ты для меня дедушка. Собственно восемнадцать
мне будет только в ноябре. Я перескочила седьмой класс. В том году мои родители
развелись, и мне было очень скверно. Оставалось либо заниматься с утра до
вечера, либо стать одной из харвичских старшеклассниц не уличном углу. Тех,
которые получают высшие баллы за французские поцелуи и обычно беременеют в
шестнадцать лет. Ты представляешь, о ком я?
— Само собой.
В Гейтсе вы видели их хихикающие стайки перед “Фонтаном
Фрэнка” или “Сладкими Сливками” в ожидании появления мальчиков в их повидавших
виды “фордах” и “плимутах-хеми” — скоростных машинах со щитками и налепленными
на задние стекла надписями “ФРАМ” и “КВАКЕРСКИЙ ШТАТ” <Пенсильвания.> —
или же могли видеть этих девочек уже женщинами в другом конце Главной улицы на
десять лет старше, на сорок фунтов тяжелее за пивом и виски в “Таверне Чука”.
— И я занималась с утра до вечера. Мой отец служил во флоте.
Был уволен по инвалидности и переехал сюда, в Мэн.., в Дамарискотту, дальше по
побережью.
Я кивнул, вспоминая жениха Дианы Рени — того, что сказал:
“Так держать!” и пошел служить на фло-о-о-т…
— Я жила с матерью в Коннектикуте и училась в харвичской
городской школе. Я подала заявление в шестнадцать разных колледжей, и меня
приняли все, кроме трех.., но…
— Но они хотели, чтобы ты сама платила за обучение, а ты не
могла.
Она кивнула.
— До лучших стипендий я не дотянула по отборочным тестам
баллов на двадцать. Не помешали бы какие-нибудь спортивные достижения, но я
слишком корпела над учебниками. И к тому времени я уже вовсю втюрилась в
Салл-Джона.
— Твоего мальчика, верно?
Она кивнула, но так, словно этот Салл-Джон не очень ее
интересовал.
— Реальное финансовое содействие предлагали только
университеты Мэна и Коннектикута. Я выбрала Мэн, потому что к тому времени уже
плохо ладила с матерью. Ссоры и ссоры.
— А с отцом ты лучше ладишь?
— Я его почти не вижу, — сказала она сухо и деловито. — Он
живет с бабой, которая.., ну, они все время пьют и сцепляются друг с другом. И
хватит об этом. Но он постоянный житель штата, я его дочь. Я не обеспечена
всем, в чем нуждаюсь — откровенно говоря, Коннектикут предлагал условия
получше, — но я не боюсь подрабатывать. Ради того, чтобы выбраться оттуда.
Она глубоко вдохнула вечерний воздух и выдохнула его белесой
дымкой. Мы почти дошли до Франклина. В вестибюле в жестких пластмассовых
креслах сидели парни, ожидая, когда их девочки спустятся к ним. Ну просто
альбом со снимками преступников-рецидивистов! “Ради того, чтобы выбраться
оттуда”. Она подразумевала мать, городок, школу? Или это включало и ее
мальчика?
Когда мы подошли к двойным дверям ее корпуса, я обнял ее и
наклонился поцеловать. Она уперлась ладонями мне в грудь. Не попятилась, а
просто остановила меня. И поглядела на меня снизу вверх со своей легкой
улыбкой. Мне пришло в голову, что я того и гляди полюблю эту улыбку — можно
проснуться посреди ночи, думая о такой улыбке. О голубых глазах и светлых
волосах тоже, но главным образом об улыбке. Губы только чуть изгибались, но в
уголках рта все равно появлялись ямочки.
— На самом деле моего мальчика зовут Джон Салливан, —
сказала она. — Как боксера. А теперь скажи, как зовут твою девочку?
— Эннмари, — сказал я, и мне не слишком понравилось, как
прозвучало ее имя. — Эннмари Сьюси, В этом году она кончает городскую школу
Гейтс-Фоллса.
Я отпустил Кэрол, а она отняла ладони от моей груди и взяла
меня за руки.
— Это информация, — сказала она. — Информация, и только. Все
еще хочешь меня поцеловать?
Я кивнул. Да, я хотел, и даже сильнее, чем прежде.
— Ладно. — Она откинула лицо, закрыла глаза и чуточку
приоткрыла губы. Совсем как девчушка, которая ждет у лестницы, чтобы папочка
поцеловал ее перед сном. До того умилительно, что я чуть не засмеялся. Но
вместо этого просто нагнулся и поцеловал се. Она поцеловала меня в ответ
радостно и с жаром. Наши языки не соприкоснулись, но все равно поцелуй был
ищущим, исчерпывающим. Когда она отодвинулась, щеки ее пылали, глаза блестели.
— Спокойной ночи. Спасибо за фильм.
— Хочешь повторить?
— Надо подумать, — сказала она. Она улыбалась, но глаза у
нее были серьезными. Наверное, подумала о своем мальчике. Во всяком случае, я
подумал об Эннмари. — Пожалуй, лучше уйди. Увидимся у конвейера в понедельник.
Ты в какой смене?
— Обед и ужин.
— У меня завтрак и обед. Значит, до обеда.
— Ешь больше мэнской фасоли, — сказал я и рассмешил ее. Она
вошла в дверь. Я провожал ее взглядом, подняв воротник и сунув руки в карманы,
с сигаретой во рту, я ощущал себя почти Боги. Я смотрел, как она сказала что-то
девушке за столом дежурной, а потом взбежала по лестнице, все еще смеясь.
Я пошел назад в Чемберлен в лунном свете, полный решимости
взяться всерьез за геосинклиналью.
Глава 12
В гостиную третьего этажа я зашел просто, чтобы взять
учебник. Клянусь! Когда я зашел туда, все столики — плюс парочка похищенных с
других этажей — были заняты квартетами идиотов, дующихся в “черви”. И даже в
углу сидела на полу четверка, поджав ноги и пялясь в свои карты. Ну прямо
обалделые йоги.
— Охотимся на Стерву! — завопил Ронни Мейлфант, ни к кому,
собственно, не обращаясь. — Затравим Суку, ребята!
Я взял свой учебник геологии с дивана, где он пролежал весь
день и вечер (кто-то успел посидеть на нем, вогнав между подушками, но подлюга
был слишком большим, чтобы совсем утонуть между ними), и поглядел вокруг, как
смотрят на нечто неизвестного назначения, В клубе рядом с Кэрол этот карточный
ажиотаж казался чем-то из области снов. Теперь в область снов отодвинулась
Кэрол — Кэрол с ее ямочками, с ее мальчиком, которого зовут, как боксера. В
кармане у меня еще оставались шесть баксов, и нелепо было ощущать разочарование
из-за того, что ни за одним столом для меня места не нашлось.
Мне надо было заниматься. Найти общий язык с геосинклиналью.
Устроюсь в гостиной второго этажа или найду спокойный уголок в клубном зале
полуподвала.
И именно в тот момент, когда я был уже почти у лестницы с
моей “Исторической геологией” под мышкой, Кэрби Макклендол швырнул карты на
стол с воплем:
