Повернулся и попятился на подгибающихся ногах, вытаскивая из заднего кармана ингалятор, нажимая на рычаг клапана, пуская струю в горло. Конечно же, такого просто не могло случиться! Он думал об этом бродяге, и его воображение… ну, да, всего лишь
(устроило шоу)
показало ему кино, фильм ужасов, как один из тех фильмов с Франкенштейном или Человеком-волком, которые иногда показывают на утренних сеансах в «Бижу», «Жемчужине» или «Аладдине». Конечно же, только так, и не иначе. Он сам себя напугал! Ну и осел!
Он даже успел нервно хохотнуть, смеясь над яркими фантазиями собственного воображения, прежде чем из-под крыльца появились изъязвленные руки, с безумной яростью хватаясь за розовые кусты, подтягиваясь за них, обрывая, оставляя капельки крови.
Эдди закричал.
Прокаженный выползал из-под крыльца. На нем был клоунский наряд, теперь Эдди это видел, клоунский наряд с большими оранжевыми пуговицами. Прокаженный увидел Эдди и ухмыльнулся. Челюсть отпала, вывалился язык. Эдди закричал снова, но кто мог расслышать голос задыхающегося мальчишки в шуме тепловозного двигателя на грузовом дворе. Язык прокаженного не просто вывалился изо рта — длиной не меньше трех футов, он раскатывался, как пожарный шланг. Его конец, тяжелый, как наконечник стрелы, упал на землю. Пена, густо-липкая и желтоватая, стекала с него. На нем копошились насекомые.
Розовые кусты, которые покрывала весенняя зелень, когда Эдди продирался сквозь них, теперь почернели, от прикосновений и близости прокаженного.
— Я тебе отсосу, — прошептал прокаженный, поднимаясь на ноги.
Эдди помчался к своему велосипеду. Гонка повторялась, только теперь к ней примешивалась ирреальность кошмарного сна, в котором ты можешь двигаться лишь невероятно медленно, независимо от того, как быстро ты пытаешься бежать… и в этих снах ты всегда слышишь или чувствуешь, как что-то, какое-то Оно, настигает тебя. И всегда ощущаешь его зловонное дыхание, как ощущал Эдди те минуты.
На мгновение неистовая надежда охватила его: возможно, эта реальность — кошмарный сон. Возможно, он проснется в своей кровати, весь в поту, дрожа, может, плача… но живой. И в безопасности. Он тут же оттолкнул эту мысль. Ее привлекательность несла с собой смерть, вера в нее могла оказаться роковой.
Он не попытался сразу оседлать велосипед. Побежал с ним, низко наклонив голову, держась за руль. Чувствовал, что тонет, но не в воде — просто грудь не впускала в себя воздух.
— Я тебе отсосу, — вновь прошептал прокаженный. — Возвращайся в любое время, Эдди. Приводи друзей.
Гниющие пальцы, казалось, прошлись по его шее, но, возможно, ее коснулась лишь болтающаяся паутина из-под крыльца, повисшая на волосах. Эдди вскочил на велосипед и лихорадочно закрутил педали, не думая о том, что дыхательные пути окончательно перекрыты, не думая об астме, не оглядываясь. Оглянуться он решился только у самого дома, и, разумеется, когда оглянулся, не увидел никого, кроме двух мальчишек, которые шли в парк, чтобы поиграть в мяч.
И в тот вечер, вытянувшись в кровати во весь рост, с ингалятором в руке, уставившись в темноту, он услышал шепот прокаженного: «От того, что ты убегаешь, пользы тебе не будет, Эдди».
8
— Ничего себе, — уважительно прокомментировал Ричи, нарушив долгую паузу, последовавшую после того, как Билл Денбро закончил рассказ.
— Е-есть у те-ебя е-еще си-игарета, Ри-и-ичи?
Ричи протянул ему последнюю из пачки, которую он вытащил почти пустой из ящика отцовского стола. Даже раскурил ее для Билла.
— Тебе это не приснилось, Билл? — внезапно спросил Стэн.
Билл покачал головой.
— Н-не п-приснилось.
— Это правда, — прошептал Эдди.
Билл резко повернулся к нему.
— Ч-ч-что?
— Я сказал, это правда. — Эдди посмотрел на него чуть ли не с возмущением. — Это действительно случилось. Наяву. — И прежде чем успел остановить себя, прежде чем даже понял, что собирается это сделать, уже рассказывал историю о прокаженном, который вылез из подвала дома 29 по Нейболт-стрит. Где-то на середине он начал хватать ртом воздух, и пришлось воспользоваться ингалятором. А в конце разревелся, его худенькое тело сотрясали рыдания.
Они все неловко смотрели на него, потом Стэн коснулся его спины, а Билл пододвинулся к нему и обнял, тогда как другие в смущении отвели взгляды.
— Все но-ормально, Э-Эдди. Все хо-орошо.
— Я тоже видел что-то такое, — внезапно признался Бен Хэнском ровным, хриплым, испуганным голосом.
Эдди поднял голову, с залитым слезами, таким беззащитными лицом, с красными, блестящими глазами.
— Что?
— Я видел клоуна, — пояснил Бен. — Только он был не таким, как ты рассказывал… во всяком случае, когда я видел его. Ничего у него не сочилось. Он был… он был сухим. — Бен помолчал, опустил голову, уставился на свои бледные руки, лежавшие на слоновьих бедрах. — Я думаю, он был мумией.
— Как в кино? — спросил Эдди.
— Почти, но не совсем, — медленно ответил Бен. — В кино мумия выглядит фальшивкой. Она пугает — да, но ты можешь сказать, что ее сделали для того, чтобы пугать. Все эти бинты, они выглядят слишком уж аккуратными, ненастоящими. А этот тип… думаю, он выглядел, как и должна выглядеть настоящая мумия, которую можно найти в камере под пирамидой. Кроме костюма.
— А-а-а ч-что с ко-о-остюмом?
Бен посмотрел на Эдди:
— Она была в серебристом костюме с большими оранжевыми пуговицами спереди.
У Эдди отвисла челюсть. Потом он закрыл рот.
— Если ты шутишь, так и скажи. Мне все еще… мне все еще снится этот хрен из-под крыльца.
— Я не шучу, — покачал головой Бен и принялся рассказывать свою историю. Рассказывал он медленно, начав с того, как вызвался помочь миссис Дуглас с книгами, и закончив кошмарами, которые потом ему снились. Говорил, не глядя на остальных. Говорил, словно стыдился своего поведения. И решился поднять голову, лишь выложив все до конца.
— Должно быть, тебе это приснилось, — наконец изрек Ричи. Увидел, что Бен поморщился, и быстро добавил: — Ты только не обижайся, Большой Бен, но ты должен понимать, что воздушные шарики не могут, просто не могут лететь против ветра…
— Фотографии не могут подмигивать, — заметил Бен.
Ричи переводил тревожный взгляд с Бена на Билла. Обвинить Бена в том, что он все выдумал, это одно; обвинить в том же Билла — совсем другое. Билл был их вожаком, они все равнялись на него. Никто не говорил об этом вслух, в этом не было необходимости. Но Билл сыпал идеями, мог придумать, чем заняться в скучный день, помнил игры, о которых остальные уже забыли. И почему-то они видели в Билле взрослого, возможно, подсознательно понимали, что Билл возьмет на себя ответственность, если в этом возникнет необходимость. По правде говоря, Ричи поверил в историю Билла, при всей ее невероятности, и, возможно, ему просто не хотелось верить в историю Бена… или Эдди, только и всего.
