Остальные потянулись к выходу.
— Большое спасибо, что позволили поприсутствовать, — сказала она, протягивая руку.
— Не за что. Это было полезно?
— Конечно.
Эмма указала рукой в сторону дверей, ведущих в глубь приюта:
— Вам показали дом?
— Наверное, пора признаться, что я не вхожу в состав делегации. Мне просто очень хотелось увидеть, как вы работаете. — На лице Эммы, очевидно, отразилось замешательство, и женщина смущенно улыбнулась. — Простите, я не представилась. Пенни Кэмерон, мать Чейза.
— О боже, — пробормотала Эмма, собираясь с мыслями. — То есть очень приятно познакомиться.
Это прозвучало очень похоже на Лэйси. Пенни рассмеялась и сжала ее руку.
— На вашем месте мне тоже было бы неловко. — Ее темные глаза весело блеснули. — Хотя лет тридцать назад я была на вашем месте, когда обнаружила, что беременна.
Эмма закрыла глаза:
— Все лучше и лучше.
— Чейз не предупредил вас, что рассказал мне о вашей беременности?
— Даже не намекнул, — слабым голосом призналась Эмма.
— Не волнуйтесь, — с чувством сказала Пенни, — мы с Бобом приехали вовсе не для того, чтобы смутить вас еще сильнее. Я ни за что так не поступила бы.
— Отец Рейфа тоже здесь? — ужаснулась Эмма.
Пенни похлопала ее по руке:
— Не переживайте из-за него. У Рейфа с отцом всего только общего, что фамилия, любовь и уважение друг к другу.
Через некоторое время они встретились с Чейзом и Бобом у кафе, в котором несколько дней назад сидели Эмма и Чейз. Эмма вспомнила рассказ Чейза о том, что ее отец уволил родителей Рейфа в самый важный момент их жизни. Ненавидит ли ее Боб так же сильно, как он должен ненавидеть ее отца? Любопытство еще больше взвинтило ее нервы, пока они представлялись друг другу. Эмма искала в Бобе знакомые черты, но почти ничего не находила. К ее облегчению, Боб был совсем не похож на своего жесткого, безжалостного сына — ни внешне, ни внутренне. И в том и в другом был твердый стержень, но Боб был добрее и мягче и куда больше нравился Эмме. Если он и имел что-то против нее, то никак это не выказывал. Он был высок, с хорошей фигурой; волосы с проседью ничуть не поредели, и он смотрел на Эмму пронзительными глазами приятного орехового оттенка. Его веселый смех и живое чувство юмора позволили Эмме расслабиться всего через несколько минут после знакомства, а то, как нежно он обращался с женой, умилило ее до слез. «Рейф, должно быть, пошел в мать», — решила Эмма.
— Почему бы нам не сходить на ярмарку? — предложила Пенни, глядя на Чейза. — Помнишь, как я водила тебя туда, когда ты был маленький?
Возвышающийся над матерью Чейз обнял ее за плечи. Эмма вдруг заметила, что он в джинсах и свободной рубашке: она не видела его так небрежно одетым с того самого рокового утра.
— Я любил ярмарки почти так же, как тебя. — Он подмигнул Эмме. — Она особенно любит палатки с угощениями.
— О Чейз, все не так плохо!
— Именно так, — подтвердил он. — Вот увидишь, не пропустит ни одной.
Хотя Пенни со смехом открестилась от обвинения, так и оказалось: впрочем, она называла это «я только попробую кусочек». Эмма была в восторге от отношений в этой семье, так не похожих на ее отношения с отцом. Весь город звал ее Принцессой Уорт, но дома она была такой, только пока оставалась в рамках, которые он установил для нее, и помоги ей Господь, если она зашла слишком далеко. Ее авантюра кончилась тем, что она беременна и не замужем. Пожалуй, это было классическим проявлением подросткового бунта, хотя она совсем не хотела ничего подобного.
Чейз помахал рукой перед ее лицом:
— Эй, ты здесь?
Эмма удивленно моргнула и улыбнулась:
— Извини, я задумалась. — Она взяла Чейза под руку. — Мне нравится твоя мама, она…
— Живая?
— Да, именно. Живая, милая, сочувствующая. Идеальная мать.
— Я тоже так думаю. — Он кивнул в сторону Боба. — А мой отчим?
Она помедлила, подбирая слова:
— Он не похож на Рейфа, правда?
— Что-то общее есть.
— Но Боб не злопамятен.
— На твоем месте я бы не стал проверять.
Она остановилась перед палаткой, торгующей медом и домашним мармеладом, и взяла одну баночку.
— Что ты имеешь в виду?
Чейз сложил руки на груди. Тонкая ткань рубашки обтянула его каменные мускулы.
— Я что-то не припомню праздничных ужинов, на которых Уорты, Кэмероны, Ларсоны и Бэрроны сидели бы за одним столом, как большая дружная семья. И вряд ли такое случится.
Эмма с трудом оторвала взгляд от плеч Чейза. Он прав, как это ни печально. Их ребенок будет расти в атмосфере семейного разлада.
— И что нам делать? — Она говорила тихо, не скрывая тревоги. — Мы не можем позволить дрязгам наших семей отразиться на ребенке.
Чейз сказал так же тихо:
— Не волнуйся, дорогая, я никому не позволю использовать нашего сына в своих меркантильных целях. — Он быстро пожал плечами. — Или нашу дочь.
Ей очень нравилось то, как спокойно он говорит, она верила ему безоговорочно, и у нее остался всего один вопрос:
— Как ты намереваешься сделать это?
— Легко. Если им нужен кто-то из нас, им придется сотрудничать.
— Даже твоему брату?
Чейз помрачнел:
— Особенно моему брату.
— Интересно будет посмотреть.
— Не переживай, Эмма. Ты и наши дети всегда будете на первом месте для меня.
— Наши дети? Дети?
Вместо ответа, он быстро поцеловал ее в макушку, и она не смогла устоять и прижалась к нему. Если бы вокруг было меньше народу, она не постеснялась бы продолжить. Его обещание наполнило ее тоской по чему-то большему, прочному, постоянному, по их общему дому, в котором будет звучать смех детей и который будет согрет любовью, и не просто любовью, а любовью Чейза. Ей хотелось создать настоящую семью.
— Эмма! — Пенни поманила ее к палатке, на прилавке которой сияло золото и серебро. — Посмотри-ка.
Эмма улыбнулась Чейзу — обещающе и с ноткой сожаления — и присоединилась к его матери. Пенни показала на стойку с браслетами.
— Что думаешь?
Эмма наклонилась, внимательно разглядывая стойку. Браслеты состояли из бусинок, камешков и медных обрезков интересной формы.
— Я не часто ношу украшения, но эти мне очень нравятся. Интересные и забавные. А вот этот похож на хищника и напоминает мне о Чейзе.
Пенни понимающе кивнула:
— Глаза из глазури и отличная форма.
