— Я не оставлю тебя, — пообещал он, глядя на нее блестящими от слез глазами.
Она судорожно вздохнула, корчась от боли в спине.
— Боже, Ив, — выдохнул он, — ты уже рожаешь. — Он поднялся на ноги, крича о помощи: — Кефалас, садись в машину! Моя жена рожает!
Талос вез Ив в Лондон, нарушая все дорожные: правила, чтобы скорее доставить ее в частную больницу. Ее поместили в отдельную палату, и доктор Бартлет едва подоспел, как ребенок уже родился.
Когда их сын появился на свет, Талос крепко прижал ее к себе, защищая их обоих. Ребенка тут же дали матери на уставшие руки — и с тех пор их жизнь изменилась навсегда.
Талос поцеловал Ив во вспотевший лоб, нежно обнимая мать с младенцем на руках. Их любовь словно возродилась в этот самый миг, сиявший подобно комете, озарившей темное небо. Подобно звезде, которая вечно будет гореть в небесной тишине.
Эпилог
— Вот они!
Четырехлетний Джон носился по зеленым холмам и, радостно вскрикивая, возвещал о том, что на другой части Митридоса приземлился вертолет. Ив улыбалась сыну, безуспешно пытаясь унять его, чтобы он не разбудил свою двухлетнюю сестренку, которая всегда всем живо интересовалась, если, конечно, не спала, и шестимесячного братика, обычно просто сидевшего на полу и наблюдавшего за происходящими событиями с раскрытым ртом, в котором красовался единственный зуб, пуская слюни.
Ив хотела переодеться, прежде чем приедут первые гости, но была так занята детьми, что время пролетело мгновенно. И теперь она с ужасом осознала, что все еще была в белом пушистом халате после душа, который приняла двадцать минут назад. Задержавшись в коридоре, она заглянула в дверь спальни.
Ее коктейльное платье с изысканными алыми розами и изгибавшимися зелеными листочками, с глубоким вырезом в виде сердца и пышной юбкой, лежало на кровати, ожидая ее.
Она ступила в спальню и почувствовала, как Талос подошел к ней сзади и поцеловал ее в шею, обхватив сильными руками ее талию.
— Ну что, ты готова? — подразнил он ее.
Она повернулась в его объятиях, поднявшись на цыпочки, чтобы поцеловать его. Он тоже еще не оделся к вечеринке, чему она одновременно обрадовалась и рассердилась. Он все еще был в повседневной одежде, в которой водил детей на пляж: шортах, обнажавших его сильные ноги, и белой футболке, обтягивающей мускулистую грудь, — в одежде, которая всегда пробуждала в ней желание.
А что, это неплохая идея, в их годовщину…
Она помедлила, все еще обвивая руками его шею, и увидела, как внезапно изменилось выражение его лица. Он с озорной улыбкой склонился к ней и прикоснулся губами к ее губам.
Ив услышала, как маленький Джон что-то сбрасывает по лестнице, как кричит Энни и еще громче вопит их младший ребенок, раньше времени пробудившийся ото сна.
Засмеявшись, она косо взглянула на мужа:
— Гости приедут уже минут через шесть.
Его темные глаза сверкнули.
— Значит, у нас есть шесть минут?
— Талос! — засмеялась она, догадавшись, что он имеет в виду. — Мы должны встретить их на входе!
— Дети внизу, — хрипло проговорил он. — Они могут всех встретить.
— Ты неисправим! — Но она в наслаждении вздохнула, когда он склонился к ней.
У них была сумасшедшая, суматошная, интересная жизнь, наполненная смехом, детьми, друзьями, яркими красками и теплом любви. Изматывающая, но такая счастливая. Жизнь, о которой Ив всегда мечтала. Даже после пяти часов сна она чувствовала себя бодрой каждое утро. Ей так повезло. Бог благословил ее.
Поцеловав ее, Талос отстранился и сказал:
— У меня есть подарок для тебя. Я хотел, чтобы ты открыла его, пока Наварра не приехали и не начался настоящий бардак.
— Подарок в честь нашей годовщины? — спросила она изумленно. Она оглядела красивую спальню с огромной кроватью, на которой они каждую ночь занимались любовью, с видом на целый остров и бесконечное синее море. Каждый дюйм виллы уже был украшен к вечеринке белыми лилиями и оранжевыми розами. Их дом никогда не был так роскошен и великолепен. А четыре личных самолета Талоса собрали близких им людей со всего мира, чтобы отметить их годовщину трехдневной дружеской вечеринкой, которая обошлась в сумму, которую Ив даже боялась представить. — Ты и так столько подарил мне. Не знаю, можно ли желать большего.
— Можно. Открой.
Он протянул ей черную бархатную коробочку. Она с замиранием сердца открыла ее и увидела прекрасное бриллиантовое колье с шестью изумрудами, каждый размером с кончик ее пальца.
— Изумительно, — выдохнула она и огорченно посмотрела на него. — Но я ничего не приготовила для тебя!
Он поднял бровь, озорно усмехнувшись.
— Это ты так думаешь. — Он медленно провел рукой по мочке ее уха и подбородку, заставив ее затрепетать. Застегнув бриллиантовое ожерелье на ее шее и перебирая огромные изумруды, Талос коснулся ее горячей ключицы. — Это колье символизирует нашу семью. По одному изумруду на каждого из наших шести детей.
— Шести? — Она нахмурилась. — Ты что, напился узо? У нас трое детей.
С темным блеском в глазах он нагнулся, чтобы поцеловать ее, и прошептал:
— Это пока что.
Когда семья Наварра переступила через порог парадного входа десятью минутами позже, они обнаружили только детей, приветствовавших их, веселившихся и радостно бегавших вокруг большой собаки, лаявшей и танцевавшей между ними и изобилием расставленных цветочных ваз. Аромат лепестков оранжевых роз плавал в воздухе.
— Они спустятся через минуту, — взволнованно пролепетала няня.
Но Лиа и Рорк, улыбаясь, переглянулись. Они не нуждались в объяснении.
