Глава 1
Высокий темноволосый мужчина стоял у окна фешенебельной
квартиры в пентхаусе, отрешенно глядя с высоты небоскреба на панораму мерцающих
огней ночного Сент-Луиса. Горечь и усталость сквозили в резких движениях Рамона
Гальварры, когда он, дернув за узел, ослабил галстук и, подняв бокал скотча,
одним глотком почти осушил его.
В тускло освещенную гостиную стремительно ворвался
взволнованный молодой блондин.
— Ну, что они там решили, Рамон? — нетерпеливо спросил он.
— А ты как думаешь? — огрызнулся Рамон. — Своя рубашка ближе
к телу, дорогой Роджер.
— Вот сволочи! — взорвался Роджер. В бессильной ярости он
запустил руку в волосы, затем решительно шагнул к бару.
— Думают, пока старый черт был с тобой, деньги сыпались
сами! — Роджер со злостью плеснул в бокал бурбон.
— Что ж, тут они принципиальны, — саркастически заметил
Рамон. — Если бы золотой дождь продолжался, они стояли бы за меня горой.
Роджер щелкнул выключателем: при виде мебели в стиле
Людовика XIV его передернуло. Сейчас она казалась насмешкой.
— Если бы ты только рассказал, в каком состоянии был отец
перед смертью… Я уверен, банкиры поддержали бы тебя. Нельзя же валить на тебя
все его грехи!
Отвернувшись от окна, Рамон прислонился плечом к оконной
раме, какое-то мгновение смотрел на оставшийся в бокале скотч, затем залпом
выпил его до дна.
— Но я же не помешал ему грешить.
— Не помешал! — яростно повторил Роджер. — Да как ты мог все
предвидеть?! Этот человек всю жизнь вел себя как Господь Бог, а под конец,
кажется, в самом деле себя им вообразил! Глупость за глупостью, пока все не
пошло коту под хвост! Ну хорошо, пусть бы ты оказался ясновидящим! Что ты мог
сделать? Контрольный пакет акций — у него, а не у тебя. До последнего дня он
всем в корпорации распоряжался единолично. У тебя руки были связаны.
— Теперь развязаны, ну и что? — Рамон пожал плечами.
— Слушай, — в голосе Роджера звучало отчаяние, — я не
заводил этот разговор раньше, чтобы не задевать твою гордость, но ты же знаешь,
я далеко не беден. Сколько тебе нужно? Если у меня нет таких денег, может быть,
я смогу достать.
Впервые за это время безжалостно-властное лицо Рамона
Гальварры — холодный слепок древнего испанского благородства — смягчилось. Он
улыбнулся одними глазами:
— Миллионов пятьдесят помогли бы, а лучше — семьдесят пять.
— Пятьдесят миллионов? — растерянно повторил Роджер,
уставившись на своего старого приятеля по гарвардской студенческой скамье. —
Помогли бы… или спасли бы?
— Помогли бы, Роджер. Не очень сильно.
Резко поставив бокал на мраморный стол, Рамон повернулся и
направился в комнату, которую он занимал с того дня, как на прошлой неделе
появился в Сент-Луисе.
— Рамон, — озабоченно сказал Роджер, — тебе нужно
встретиться с Сидом Грином, пока он здесь. Он сможет достать эту сумму, если
захочет, и к тому же он тебе обязан.
Голова Рамона резко дернулась. Его лицо исказила гримаса.
— Если бы Сид хотел помочь, он связался бы со мной. Он
знает, где меня искать. Что я сижу в луже, он тоже знает.
— Ты уверен? До сих пор ты хранил в тайне, что корпорация
терпит крах.
— Знает, будь спокоен. И вместе с правлением банка не хочет,
чтобы мне продлевали выплату ссуды.
— Но…
— Нет! Если бы Сид хотел помочь, он не бездействовал бы так
красноречиво. Просить я не стану. Через десять дней я собираю аудиторов и
адвокатов корпорации в Пуэрто-Рико и объявляю о банкротстве.
Повернувшись на каблуках, Рамон стремительно вышел из
комнаты, с трудом сдерживая гнев.
Когда он вернулся, его густые черные волосы были влажны
после душа. На нем были старые потертые джинсы. Роджер молча смотрел, как Рамон
закатывает рукава белой рубашки.
— Рамон, пожалуйста, задержись на неделю. А вдруг Сид
что-нибудь предпримет? Кажется, его сейчас и в городе нет.
— Он в городе, а я уезжаю в Пуэрто-Рико через два дня. Это
решено.
Роджер тяжело вздохнул:
— Какого черта ты собираешься делать в Пуэрто-Рико?
— Нужно проследить за банкротством корпорации, а потом я
займусь тем же, что делали мои предки, — с трудом ответил Рамон. — Я собираюсь
обрабатывать землю.
— Ты в своем уме? — вспылил Роджер. — Обрабатывать клочок
земли? Уж не та ли это лачуга, где мы с тобой однажды развлекались с девочками?
— Довольно! — прервал Рамон. — Этот клочок земли — все, что
у меня есть. Вместе с домом, в котором я родился.
— А что с домом около Сан-Хуана, виллой в Испании, что с
островом в Средиземном море? Продай один из домов или остров — и будешь
купаться в роскоши до конца дней своих.
— Они проданы с аукциона, иначе корпорация не смогла бы
возместить ущерб. А банки, которые ссужали деньги, кружат, как стервятники.
— Черт бы все побрал! — беспомощно пробормотал Роджер. —
Если бы твой отец не умер, я бы сам его придушил.
— Боюсь, тебя бы опередили акционеры, — горько улыбнулся
Рамон.
— Как ты можешь стоять тут и острить, как будто это тебя не
касается?
— Я уже смирился с поражением, — хладнокровно произнес
Рамон, — я сделал все, что мог. И я не вижу ничего страшного в том, чтобы
работать на своей земле, среди людей, которые веками работали на нашу семью.
Зная, что друг не выносит сантиментов, Роджер отвернулся,
скрывая выражение своего лица:
— Рамон, я могу сделать для тебя хоть что-нибудь?
— Да.
— А что именно? — радостно спросил Роджер, бросая взгляд
через плечо. — Давай говори, я все сделаю! — Ты не смог бы дать мне на время
твою машину? Я хотел бы поехать один.
Просьба была пустяковая — Роджер полез в карман и бросил
ключи другу.
— Есть проблемы с подачей топлива и с фильтром, а ремонт
сделают только через неделю. Так что, если тебе повезет, машина заглохнет
посреди улицы уже сегодня вечером.
Рамон пожал плечами, его лицо было отрешенным.
— Если это случится — пойду пешком, нужно привыкать к
сельской жизни.
