— Нет, в Пуэрто-Рико.
Марк, брат Кэти, вмешался в разговор немедленно и неудачно:
— Джейк Настерс на прошлой неделе рассказал мне, что однажды
нашел в партии ананасов паука из Пуэрто-Рико, который был вот таких размеров…
Один из гостей, которого, очевидно, не интересовали пауки,
прервал неуклюжий пассаж Марка, обратившись к Рамону:
— Гальварра — это испанская фамилия? Я что-то слышал о
каком-то Гальварре, но не могу вспомнить.
Кэти скорее почувствовала, чем увидела напряжение Рамона.
— Это довольно редкая фамилия. А имя мое достаточно
обыкновенное.
Кэти улыбкой извинилась перед Рамоном. Но потом она
перехватила взгляд матери, в котором было не просто раздражение, и внутри ее
все сжалось.
Дальше было еще хуже, и ко времени отъезда настроение у Кэти
стало совсем мрачным. Ее родители вежливо попрощались с Рамоном у дверей, но
Кэти заметила тревогу в глазах матери, когда она провожала его взглядом. Не
говоря ни слова, она старалась показать Кэти и, несомненно, Рамону, что не
одобряет ни его, ни их дальнейших отношений. Когда Рамон с Кэти уезжали,
семилетний сын Маурин дернул мать за юбку и громко сказал:
— Мам, этот тип что — неотесанная деревенщина? Он в джинсах
приперся.
— Пожалуйста, не употребляй таких слов!
Рамон вел машину молча, погруженный в размышления.
— Не расстраивайся, это я виновата, что предложила тебе
надеть джинсы. — Кэти смогла заговорить, только когда они подъехали к ее дому.
— Могу поклясться, что две недели назад мама говорила о барбекю.
— Это не важно, — сказал Рамон, — одежда не влияет на
сущность людей.
Кэти не поняла, что он имел в виду, говорил ли о себе или о
своих обидчиках.
— Я прошу прощения за поведение Маурин, — начала она снова.
— Кэти, можно подумать, что ты в чем-то виновата.
Человек не может извиняться за другого. Смешно даже
пытаться.
— Я понимаю, но это моя сестра, а мои родители…
— Любят тебя, — закончил за нее Рамон. — Они хотят видеть
тебя счастливой, с надежным будущим и всем тем, что оно включает. К несчастью,
как большинство родителей, они уверены, что твое счастье именно в этом надежном
будущем. А если оно не будет таким, то, по их мнению, ты не будешь счастлива.
Кэти была поражена, что он защищает ее родителей.
Уже у себя в квартире она в недоумении всматривалась в его
загадочное смуглое лицо.
— Кто ты? — спросила она. — Ты защищаешь моих родителей,
хотя прекрасно знаешь, что если я решусь поехать с тобой в Пуэрто-Рико, они
сделают все, чтобы этого не случилось. Сегодня казалось, что тебя забавляли, а
не поражали люди, с которыми ты познакомился. Дом моих родителей — богатый дом,
а ты его едва заметил. Ты говоришь по-английски с акцентом, но твой словарный
запас больше, чем у большинства людей с университетским дипломом. Так кто же
ты?
Рамон положил руки на ее напряженные плечи и тихо сказал:
— Я — тот, кто хочет увезти тебя от всего, что ты знаешь, от
этих людей, которые любят тебя. Я — тот, кто хочет взять тебя в странную
страну, где тебе придете: трудно без языка. Я — тот, кто хочет ввести тебя в
дом где он родился. Дом с четырьмя комнатами, которые чисты, но не более того.
Я — тот, кто понимает, что очень эгоистично с моей стороны мечтать об этом. Но
тем не менее я попытаюсь это сделать.
— Почему? — прошептала Кэти.
Он наклонил голову и своими теплыми губами скользнул по ее
губам:
— Потому что я верю, что смогу дать тебе счастье. Больше
счастья, чем ты когда-либо мечтала.
Невероятно взволнованная нежным прикосновением этих губ,
Кэти все же возразила:
— Но как я могу быть счастливой, живя в убогом доме, среди
чужих людей? Даже поговорить ни с кем не смогу!
— Я объясню тебе позже, — внезапно улыбнулся он. — А сейчас
я надену плавки, свои собственные, а не взятые взаймы.
— Ты… ты хочешь поплавать? — запнулась Кэти, не веря. Улыбка
Рамона была совершенно недвусмысленной.
— Я хочу, чтобы на тебе было как можно меньше одежды и,
главное, чтобы мы были в уединенном месте. А это возможно лишь в бассейне.
Кэти пошла в спальню, быстро скинула одежду, надела
необычайно яркое желтое бикини и критически, со слабой улыбкой, посмотрела на
себя в зеркало.
Это был самый откровенный наряд из всех, которые ей
случалось носить: две очень узкие полосочки материи, которые подчеркивали
каждый изгиб ее тела. Ей бы никогда не хватило мужества появиться в нем раньше,
но сегодня это казалось возможным. Почему-то Рамон вздумал держать ее на
расстоянии, но, упрямо решила Кэти, она сумеет его переубедить. Она расчесывала
волосы до тех пор, пока они не заискрились, и вышла из спальни, как раз когда
он появился из ванной. Он переоделся в черные плавки, они так подчеркивали его
великолепное тело, что у Кэти пересохло во рту.
Тем не менее реакция Рамона была неожиданной. Темные глаза
обежали ее обнаженное тело с головы до ног.
— Переоденься, — сказал он таким резким тоном, которого она
никогда раньше не слышала от него. И запоздало добавил:
— Пожалуйста.
— Нет! — резко ответила Кэти. — Я не собираюсь
переодеваться. С какой стати?
— Потому что я прошу тебя об этом.
— Ты не просишь, а приказываешь, и мне это не нравится.
— Теперь я прошу, — по-прежнему упорствовал Рамон. —
Пожалуйста, переоденься.
Кэти бросила на него уничтожающий взгляд:
— Я надела бикини, чтобы поплавать.
— Тогда я не пойду с тобой.
Внезапно Кэти почувствовала себя вульгарной обнаженной
девкой, и она обвинила Рамона в своем унижении. Она вернулась в спальню, сняла
желтое и надела зеленое бикини.
— Спасибо, — тихо поблагодарил ее Рамон, когда она вошла в
гостиную.
Кэти была слишком зла, чтобы говорить. Она рывком открыла
стеклянную дверь во внутренний дворик, прошла через ворота и спустилась к
бассейну, который был почти пуст. Ведь большинство людей праздновало сейчас со
своими семьями День поминовения. Кэти изящно опустилась в шезлонг, не обращая
внимания на Рамона, который стоял и смотрел на нее, держа руки на бедрах.
— Ты пойдешь плавать? — спросил он.
