Кэти отрицательно покачала головой, стиснув зубы.
Усевшись в кресло напротив нее, Рамон зажег одну из тех
тонких сигар, запах которых ей так нравился, и нагнулся вперед, положив руки на
колени.
— Кэти, выслушай меня.
— Я не хочу тебя слушать. Мне не нравится то, что ты
говоришь.
— Все равно тебе придется это сделать. Кэти наклонилась к
нему так поспешно, что ее длинные волосы рассыпались по плечам.
— За этот вечер, Рамон, ты уже второй раз говоришь, что мне
надо делать, и это мне не нравится. И если раньше мне хотелось стать твоей
женой — пусть я знаю, что это невозможно, — то последние двадцать минут мне
этого совсем не хочется. — Она поднялась на ноги, радуясь ощущению своего
превосходства — это было новое чувство в их отношениях. — Только для спасения
остатков нашего вечера, нашего последнего вечера вместе, я пойду поплавать. Я
уверена — именно это ты прикажешь мне сейчас сделать.
Три широких яростных шага — и Кэти в бассейне. Несколько
секунд спустя она задела рукой Рамона, который вспенивал воду рядом. Кэти плыла
очень быстро, но не удивилась, когда он легко догнал ее. И когда он прижал к
себе ее сопротивляющееся, неподатливое тело, она тоже не удивилась.
— Рамон, в бассейне еще четыре человека. Отпусти меня.
— Кэти, ты не могла бы помолчать и дать мне…
— Ты приказываешь уже в третий раз! — вышла из себя Кэти. —
Убирайся!
— Черт побери! — услышала она в ответ. Рамон запустил руку в
ее волосы и, повернув ее голову к себе, накрыл губы Кэти почти грубым поцелуем.
Кэти вырвалась и вытерла рот тыльной стороной ладони.
— Мне это не понравилось, — сухо заметила она.
— И мне тоже, — ответил он. — Пожалуйста, выслушай меня!
— Придется! Мне некуда деться — мы посреди бассейна.
Рамон не обратил внимания на ее злой тон:
— Кэти, у меня дух захватило, когда я увидел тебя. Если ты
выслушаешь, я объясню, почему мне не хотелось, чтобы ты была так одета. Вчера
мужчины перешептывались: неужели я спал с их «весталкой»? Они тебя так
называют.
— Как? — переспросила Кэти с отвращением в голосе.
— Весталкой. Они тебя так зовут, потому что никто из них не
спал с тобой.
— Тебя это удивляет, да? — горько сказала Кэти. — Ты ведь
думаешь, что с такими тонкими полосочками ткани на теле можно быть только
шлюхой.
— Я очень горд тобой, — тихо прервал он. Наконец-то они
доплыли до того места, где Кэти смогла встать на ноги. Она ткнулась лицом в его
грудь:
— Мне не хочется разочаровывать тебя, но и обманывать не
хочется. Я не девственница.
Она увидела, какое сильное впечатление произвели ее слова.
Подбородок у него напрягся, но заговорил он о Другом:
— Пусть это прозвище произносят шутливо, но оно
свидетельствует об уважении. Но если ты появишься здесь в этих ленточках — на
тебя накинутся, как свора кобелей на суку во время течки.
— Мне плевать на то, что они думают! И, — мрачно
предупредила Кэти, когда он попытался открыть рот, — если ты прикажешь мне не
ругаться, я тебя утоплю!
Он ослабил объятия. Кэти поплыла к лестнице, выбралась из
бассейна и побежала домой.
Оказавшись у себя, она хотела запереться, но одежда Рамона
была здесь, поэтому она закрыла только дверь своей спальни. Через полчаса,
когда она уже приняла душ и лежала в постели, постучал Рамон. Кэти очень
хотелось открыть дверь и позволить Рамону обнять ее. Достаточно было одного его
прикосновения, и — она отказывалась что-либо понимать в своем поведении — она
таяла и готова была уступить всем его желаниям.
— Кэти, перестань глупить и открой дверь!
— Я думаю, ты сам сможешь взять свои джинсы и убраться, —
холодно сказала Кэти. — А мне нужно спать. — И она выключила лампу на ночном
столике.
— Кэти, ради Бога, не поступай так с нами!
— Пожалуйста, не объединяй себя и меня. «Нас» нет и никогда
не было, — отрезала она. И, желая причинить ему боль, добавила:
— Я не знаю, почему ты хочешь жениться на мне, но хорошо
знаю, почему я не могу стать твоей женой. Пожалуйста, уходи! Я на самом деле
считаю, что так будет лучше для нас обоих.
После этих слов в квартире наступила мрачная тишина. Кэти
подождала некоторое время, затем осторожно открыла дверь спальни. Рамон ушел,
потушив свет и закрыв за собой дверь. Она вернулась в спальню, села в постели,
облокотившись на подушки, и включила лампу.
Какой она избежала опасности! Ну, не очень серьезной — ей и
в голову не приходило выйти замуж за Рамона. В его объятиях она, правда, теряла
голову — это верно. Но такое в ее возрасте случается, и Кэти Конелли не
исключение. Но если она была ближе к капитуляции, чем ей казалось?
Ее работа не была такой уж интересной, мужчины, которых она
знала, казались поверхностными и эгоистичными. А Рамон был полной
противоположностью им. Он выполнял каждый ее каприз — в зоопарке он шел туда,
куда она хотела. Если она уставала, он настаивал, чтобы она села и отдохнула.
Если она задерживала взгляд на пирожках или мороженом, он тут же интересовался,
не проголодалась ли она или не хочет ли она пить. Если она хотела плавать — он
плавал. Если она хотела танцевать — он танцевал. «И при этом обнимал меня
всласть», — напомнила она себе улыбаясь. Он никогда не позволял ей нести самой
даже нетяжелую сумку. Он учтиво открывал перед ней дверь и пропускал ее вперед,
а не позволял двери захлопываться перед ее носом, как это делали многие ее
знакомые. Они, казалось, говорили: «Ты, женщина, мечтала о равноправии, вот и
давай открывай дверь сама!»
Кэти тряхнула головой. Что же с ней происходит, если она
думает выйти замуж за человека только потому, что он нес ее сумку и открывал
перед ней дверь? Но в Рамоне было нечто большее, чем эти мелочи. Он был так
уверен в своей мужской силе, что не боялся быть нежным.
Мысли Кэти потекли в другом направлении. Если он на самом
деле простой бедный фермер, то откуда он знает, как надо вести себя в обществе,
за изящно накрытым столом? С какой естественностью он использует бесчисленные
столовые приборы — а ведь это целая наука! И с богатыми друзьями ее родителей
он держался непринужденно, на равных. И если он собирается жениться на ней, то
почему он до сих пор с ней не переспал? Прошлой ночью, на софе, он хорошо
понимал, что она не в состоянии отказать ему ни в чем.
«Желай меня так же сильно, как я желаю тебя», — настаивал,
умолял и заклинал он ее. А когда она наконец вспыхнула, он отстранился, закрыл
глаза и хладнокровно попросил ее стать его женой. Вместо того чтобы заняться с
ней любовью, он сделал ей предложение! Может быть, он подумал, что она невинна?
Латиноамериканцы до сих пор высоко ценят непорочность, даже теперь, в дни
сексуальной свободы. Продолжает ли он хотеть брака теперь, когда он знает о ней
все? Кэти в этом сомневалась, и эти сомнения заставили ее почувствовать себя
униженной и взбешенной. Рамон Гальварра прекрасно знал, как довести ее до
безумного желания в постели, и он знал это не из книг. Что он о себе думает?
Он-то давно потерял свою невинность. Кэти опустилась на подушки. Слава Богу,
она решила не ехать с ним в Пуэрто-Рико! Он бы настаивал на своем главенстве в
семье, во время пикника он ясно это сказал! Он надеется, что его жена будет
готовить, убирать и угождать ему! Ее ждет участь многодетной домохозяйки.
