Как зачарованная, Кэти смотрела на твердый чувственный рот,
наклоняющийся к ней.
— Такое чувство, что мы боремся не на жизнь, а на смерть.
Он приблизил свои губы к ее губам:
— Борьба — это тоже компонент любви.
— Мы будем… мы будем спорить по любому поводу. Ты —
властный, а я люблю независимость.
Его губы на мгновение прикоснулись к ее губам.
— Мы научимся ладить.
— Человек не может только давать. Что же ты хочешь от меня?
Его руки сжали ее.
— Все, что я предлагаю тебе, ты тоже можешь дать мне. Он
приник к ее губам, заставляя их раскрыться и проникая языком в глубину ее рта.
Что-то произошло с Кэти, тлевший огонь страсти вдруг
вспыхнул, обжигая ее неистовой яростью. Она прильнула к Рамону, отвечая на
бесконечные возбуждающие поцелуи. Беспомощная, Кэти только стонала от желания.
Под ласками его умелых пальцев ее соски затвердели, она часто, порывисто
дышала.
— Мы принадлежим друг другу, — прошептал он. — Скажи мне,
что ты знаешь это, — хрипло приказал Район, и его руки скользнули под упругий
пояс ее брюк, обнажая ее ягодицы и принуждая ее тесно прижаться к его трепетно
пульсирующей возбужденной плоти. — Наши тела знают об этом, Кэти.
Слабеющая защита благоразумия окончательно рухнула и от
прикосновений его рук к ее обнаженному телу, и от неистовства его страсти.
— Скажи мне, — настаивал Рамон, — мы принадлежим друг другу.
Сказанные шепотом слова прогремели в ее ушах, они слегка
остудили страсть Кэти, напомнив, кто она и кто он. Она откинулась в его
объятиях и пристально посмотрела на него.
Взгляд Рамона отметил лихорадочный цвет, окрасивший ее щеки,
расширенные от страсти глаза. Проведя рукой по ее волосам, он прижал лицо Кэти
к своей груди.
— Не пугайся, querida, — нежно сказал ей. — Мне кажется, ты
сильно испугана тем, как быстро мы проходим все ступени страсти.
Его большие пальцы погладили ее по горящим щекам.
— Я отдал бы все, чтобы мы побыли вместе подольше, но я не
могу. Нам нужно уехать в Пуэрто-Рико в воскресенье. Чтобы упаковать твои вещи,
у нас целых четыре дня. Я не могу задерживаться здесь до понедельника,
вообще-то я собирался уехать еще два дня назад.
— Но мне… мне нужно завтра на работу, — слабо запротестовала
Кэти.
— Безусловно. Нужно предупредить, что ты уезжаешь в
Пуэрто-Рико и что это твоя последняя неделя здесь. Кэти уцепилась за, мысль о
работе как утопающий за соломинку:
— Я не могу просто прийти и сказать, что ухожу через четыре
дня. Об этом я должна сообщить за две недели.
— Нет, Кэти, — тихо сказал он, — ты можешь…
— И потом, мои родители — о нет! Нам нужно смыться отсюда! —
сказала она с внезапной настойчивостью. — Я совсем забыла о них. Не хватает,
чтобы они заявились сюда и обнаружили тебя. У меня и так уже был телефонный
разговор в стиле «Кэтрин»с мамой сегодня утром.
Беспокойным движением Кэти освободилась от объятий Рамона,
потащила его в гостиную, схватила свой кошелек и успокоилась только в его
машине.
— Что значит, — спросил Рамон, бросив на нее изумленный
взгляд и поворачивая ключ зажигания, — телефонный разговор в стиле «Кэтрин»?
Кэти залюбовалась его умением вести машину, его длинными
сильными пальцами, лежащими на руле.
— Если мои родители зовут меня Кэтрин вместо Кэти, это
означает, что началось сражение, их артиллерия занимает исходные позиции, и
если я не выкину белый флаг, они начнут войну.
Он усмехнулся ее объяснению, и Кэти успокоилась. Когда он
повернул с автострады на скоростное шоссе номер 40, Кэти лениво спросила:
— Куда мы едем?
— К Арке. У меня никогда не было времени, чтобы увидеть ее
вблизи.
— Турист! — поддразнила его Кэти.
И они провели оставшуюся часть утра и добрую часть дня как
настоящие туристы. Они сели на речной трамвайчик и совершили небольшую прогулку
по темным водам Миссисипи. Кэти рассеянно смотрела на проплывающие мимо
пейзажи, и в ее голове проносились несвязные мысли. Рамон стоял рядом, опираясь
на перила и глядя на Кэти.
— Когда ты собираешься поговорить с родителями? При одной
мысли об этом руки Кэти вспотели. Она покачала головой.
— Я еще не решила, — медленно ответила она, не уверенная в
том, что именно она не решила.
Они бродили по старым кирпичным улицам Лакледс-Лэндинг около
набережной и зашли в замечательный маленький паб, где местным шедевром
оказались сандвичи. Кэти съела немного и теперь смотрела в окно на толпу
клерков из деловой части города, пришедших перекусить в Аэндиш. Рамон сидел,
откинувшись в кресле с сигарой в зубах, прищурившись от дыма, и не отрывал глаз
от Кэти.
— Ты хочешь, чтобы я был рядом с тобой, когда ты решишься им
сказать? — Об этом я не думала.
Они вышли из паба и отправились бродить по парку, над
которым возвышалась Арка. Экскурсоводом Кэти оказалась неумелым. Единственное,
что она знала про Арку, была ее высота — 630 футов и что это самый высокий
памятник в США. Затем надолго погрузилась в молчание и мало что замечала вокруг.
Без какой-то особой цели они спустились по ступенькам,
ведущим к реке. Кэти села. Рамон остановился рядом, обнял ее.
— Чем дольше ты будешь откладывать разговор с ними, тем
труднее он будет для тебя.
— Ты действительно хотел подняться к Арке? — уклонилась от
ответа Кэти. — Я не знаю, идет ли туда трамвай, но если да, вид с Арки должен
быть фантастический. Правда, судить об этом могу лишь с чужих слов. Я всегда
слишком боялась высоты, чтобы подниматься туда.
— Кэти, у нас мало времени.
— Я понимаю.
Они вернулись к машине, и, когда проезжали по Маркет-стрит,
Кэти безучастно заметила, что лучше было бы поехать вниз по бульвару Лин. Рамон
машинально последовал ее указаниям. Они ехали западнее Линделл, когда Рамон
спросил:
— Что это?
Кэти взглянула направо:
— Кафедральный собор Сент-Луиса. Она была поражена, когда он
подъехал ко входу грандиозного здания.
— И зачем мы здесь остановились?
Рамон повернулся на сиденье и обнял ее за плечи.
— Осталось всего лишь несколько дней до нашего отъезда. И в
эти дни нужно принять важные решения и многое сделать. Я помогу тебе упаковать
вещи и сделать все необходимое, но я не могу вместо тебя ни беседовать с твоими
родителями, ни уволиться с работы.
