На завтра он наметил несколько встреч, одна из них была
необычайно важна для него. Он цеплялся за слабую надежду узнать, что его
финансовое положение не так ужасно, как казалось. После встречи он будет точно
знать о состоянии дел и тогда найдет слова, чтобы объяснить Кэти, кто он и кем
он был. Он настаивал на честности между ними, и, хотя он не лгал ей, теперь он
просто обязан рассказать ей правду — всю правду. Мысль о том, что Кэти узнает,
что он неудачник, банкрот, сжала его сердце. Ему было безразлично, что весь мир
считает его таковым, но Кэти…
Достаточно тяжело было объяснять ситуацию ее отцу во время
завтрака утром в пятницу. При воспоминании об этой встрече напряженные черты лица
Рамона заметно смягчились.
Рамон пришел в частный мужской клуб, где они договорились
встретиться. Райен Конелли встретил его со сдержанным гневом.
— Какую игру вы ведете, Гальварра? — потребовал он ответа
громким, яростным голосом, как только Рамон сел. — Вы такой же бедный фермер,
как и я. Меня сводило с ума ощущение, что вы мне знакомы. И не столько ваша
фамилия, сколько ваше лицо. Прошлой ночью я вспомнил статью о вас в журнале
«Тайм», и…
Когда Рамон рассказал отцу Кэти о неминуемом крахе «Гальварра
интернэшнл», гнев Райена Конелли сначала перешел в изумление, а затем в
сочувствие. Рамон с трудом сдержал улыбку, когда отец Кэти предложил финансовую
поддержку. Райен Конелли, конечно, богатый человек, но как объяснить ему, что
для поддержки «Гальварра интернэшнл» необходимо сто таких инвесторов, как
Райен? В противном случае корпорация потерпит крах и потащит за собой каждого
инвестора.
Огромный реактивный самолет попал в глубокую яму и затем,
накренившись, стал медленно, с трудом, подниматься.
— Идем на посадку? — пробормотала Кэти.
— Нет, — ответил Рамон. Он скользнул губами по ее волосам. —
Спи. Я разбужу тебя, когда приземлимся.
Кэти послушно закрыла глаза и устроилась поближе к нему.
Открылась дверь передней кабины, и пилот пошел по проходу в
комнату для отдыха. Пассажир впереди Рамона остановил его и задал несколько
вопросов, тот наклонился к нему, чтобы ответить. Рамон заметил, как его глаза
оценивающе блуждают по лицу Кэти, задержавшись на нем непозволительно долго.
Рамон вспыхнул от раздражения. Ревность. Ревность — это новое, не знакомое
ранее чувство, с которым он должен научиться бороться, чтобы не оскорбить Кэти.
Обдав несчастного пилота ледяным взглядом, Рамон демонстративно взял руку Кэти
в свои пальцы. Если так будет продолжаться, то ревность скоро станет его
постоянным спутником. Проходя с ней по аэропорту, он ловил восхищенные взгляды
мужчин, которые оборачивались ей вслед, и ему приходилось сжимать зубы. Одетая
в бирюзовое шелковое платье, со стройными ногами, на высоких каблуках, она была
похожа на фотомодель. Но у фотомоделей не было ее изящества, ее законченной
красоты. Они были с рекламной картинки. Кэти — с картины старого мастера.
Кэти сжала его пальцы, и Рамон осознал еще раз, насколько он
богат. Легко и чувственно он провел большим пальцем по ее ладони. Даже во сне
Кэти отозвалась на его прикосновение. Боже, как он хотел ее!
Одно ее сонное движение — она просто прильнула к его плечу —
заставило его трепетать от желания и нежности.
Откинув голову назад, Рамон закрыл глаза и вздохнул. Он
добился своего. Кэти летит вместе с ним! Она летит в Пуэрто-Рико! Она
собирается стать его женой. Он восхищался ее независимостью и интеллигентностью
и обожал ее ранимость и мягкость. Она воплощала все, что ему нравилось в
женщинах: быта женственной, но не скучной или беспомощной; гордой, но не
высокомерной; настойчивой, но не агрессивной. Сексуально она была раскрепощена,
но в мыслях, а не в поступках. Он знал, что возненавидел бы ее, если бы Кэти
бездумно отдавала свое прекрасное тело кому попало. Она была бесконечно желанна
для него, потому что не находила удовольствия в случайном сексе. Рамон
усмехнулся — для мужской и женской морали у него, как и у всех мужчин, были
разные стандарты. Он продолжал улыбаться, думая о том, как разгневалась бы
Кэти, если бы узнала эти мысли. Она обвинила бы его, что он на редкость
старомоден и безнадежный латиноамериканец. Последнее, на его взгляд, было
достаточно забавно, ему казалось, что он привлек Кэти по причине…
Эти рассуждения ненадолго отвлекли его от тех сомнений,
которыми он был полон в последние дни. Он не знал, чем он привлек Кэти. Он не
понимал, почему она согласилась стать его женой, какие мысли в ее голове
способствовали этому. Единственным объяснением была бы ее любовь к нему. Но она
его не любила.
Мысленно Рамон избегал этой правды даже в глубине сознания,
хотя иногда в горькие минуты и принимал ее. Кэти создана, чтобы любить. И быть
безмерно любимой. Три ночи назад, когда он сказал ей, что любит ее, Кэти
предпочла сделать вид, что не расслышала. Какая горькая ирония — он первый раз
в жизни сказал женщине, что любит ее, а его не услышали! Рамон мрачно подумал,
не отплатила ли ему судьба за тех женщин, которые говорили ему о своих
чувствах, а он отвечал или молчанием, или уклончивой улыбкой. Если Кэти не
любит его, то почему она в самолете? Она хочет его, он понимал это. С первого
момента, когда он обнял ее, он заставил ее хотеть его и все сильнее разжигал
пламя желания в ее теле. По-видимому, страсть была единственным, что привязывало
ее к нему. Плотское желание горит в ней — вот почему она в самолете.
Нет, черт побери! Это не может быть правдой! Кэти слишком
интеллигентна, чтобы решить стать его женой только ради сексуального
удовольствия. Она должна чувствовать к нему еще что-то. Кроме того, между ними
сразу возникла огромная магнетическая связь, и не только физическая, но и
эмоциональная. Если она не любит его, то мог ли он привязать ее к себе только
лишь одним своим телом? А если это так, то вынесет ли он жизнь с ней?
Глава 11
Вернувшись из дамской комнаты аэропорта Сан-Хуана, Кэти
направилась к багажному отделению, где уже шла выдача багажа, прибывшего с их
самолетом.
Дрожь пробежала по спине, когда вокруг себя она услышала
поток непостижимой скорострельной испанской речи, в которой изредка слышались
английские слова. Слева от нее находилась группа элегантных светловолосых
людей, должно быть, шведов. Рядом с ней расположились туристы, общающиеся на
журчащем французском. Она поняла с неожиданным восторгом, что в Пуэрто-Рико
отдыхают не только американцы.
Кэти скользнула взглядом по толпе и увидела Рамона,
кивнувшего носильщику, который немедленно изменил направление своего движения,
подкатил тележку прямо к Рамону и погрузил на нее шесть чемоданов Кэти от фирмы
«Гуччи». Она улыбнулась, потому что кто-нибудь другой размахивал бы руками и
звал носильщиков, пытаясь привлечь их внимание, но только не Рамон. Он просто
наклонил голову. «И все», — с гордостью подумала она. Одетый в темный деловой
костюм и неяркий галстук, Рамон был самым впечатляющим мужчиной, которого
когда-либо видела Кэти. От него исходила такая властная, спокойная
целеустремленность, что даже носильщики не могли Этого не заметить. Глядя на
него, Кэти подумала, что он больше походит на богатого аристократа, потомка
знатнейшего рода, чем на местного трудягу-фермера. И носильщик, наверное,
подумал то же и ожидал приличных чаевых. Как неловко от этого Рамону! Почему
она не предложила, чтобы они сами несли свой багаж? Им бы хватило двух или трех
заходов, потому что Рамон путешествовал только с двумя большими чемоданами. Она
собиралась научиться быть экономной, помня о том, что у Рамона очень мало денег
и что ему пришлось подрабатывать на грузовике, чтобы иметь побольше.
