На протяжении всего пути она чувствовала на себе
проницательные глаза Рамона, наблюдавшие за ней из-под опущенных век. Дважды
она внезапно поворачивалась, приглашая его разделить ее восхищение чем-то уж
очень красивым, и замечала беспокойство, которое он немедленно скрывал за одной
из своих ласковых улыбок. Ему отчаянно хотелось, чтобы ей понравилась его
родина, но по каким-то причинам он не мог поверить, что это действительно так.
Примерно через час после того, как они покинули аэропорт,
лимузин проехал через очередную деревеньку и свернул с асфальта на грунтовую
проселочную дорогу, заканчивающуюся подъемом. Кэти открыла рот в безмолвном
изумлении. Это было похоже на прозрачный красный тоннель из солнечных лучей.
По обеим сторонам дороги росли великолепные деревья, их
тяжелые ветки смыкались высоко в небе, а опавшие алые лепестки устилали дорогу,
превращая ее в насыщенный красный ковер под колесами машины.
— Это совершенно бесподобно, — выдохнула Кэти, повернувшись
к Рамону. — Мы где-то около твоего дома?
— Около полутора миль вверх по этой тропинке, — сказал он,
но напряжение опять ожесточило черты его лица, а улыбка была не более чем
легким изгибом плотно сжатых губ. Он уставился прямо вперед, словно он, как и
Кэти, не знал, что ожидает их в конце пути.
Кэти собиралась спросить его, не были ли прекрасные цветы с
алыми чашечками разновидностью тюльпанов, когда «роллс» вынырнул из-под
двухмильного красного полога и подъехал к жалкому белому кирпичному дому,
окруженному заросшим двором. Пытаясь скрыть свое разочарование, Кэти
повернулась к Рамону, который уставился на дом с такой злобой, что она невольно
откинулась на подушку сиденья.
Прежде чем машина окончательно остановилась во дворе, Рамон
торопливо открыл дверь, выскочил еще на ходу и яростно зашагал по жалкой
лужайке.
Пожилой шофер помог выйти Кэти, и они одновременно
повернулись на какой-то грохот. Это Рамон распахнул дверь дома, при этом двинув
по ней плечом с такой силой, что она соскочила с петель и свалилась на пол.
Кэти, похолодев от ужаса, застыла на месте, вглядываясь в
черную дыру, где до этого находилась дверь. Ее взгляд скользнул по покосившимся
ставням и обшарпанным деревянным подоконникам.
Мужество покинуло ее. Она вспомнила о своей прекрасной
квартире с бассейном во внутреннем дворике. Жить в таком доме?! Нет, о нет, она
переоценила свои силы…
Легкий ветерок растрепал ее волосы. Кэти подняла руку, чтобы
поправить пряди, упавшие на лицо, и в то же время пытаясь отмахнуться от
страшной картины. Она стояла посреди заросшего сорной травой небольшого двора,
такого же запущенного и неопрятного, как и эта ужасная лачуга. Через год или
два она сама станет такой же неряшливой, как и все вокруг, такая жизнь выбьет
чувство достоинства из кого угодно! Здесь можно незаметно для самого себя
опуститься.
Без всякого желания она ступила на кирпичную тропу, ведущую
к двери дома.
Черепица свалилась с крыши и разбилась вдребезги от удара о
кирпич, и Кэти пришлось быть очень осторожной, чтобы не наступить на осколки
тонкими подошвами своих дорогих итальянских туфель. Она нерешительно вошла в
дом, щуря глаза, чтобы приспособиться к темноте. Отвращение переполняло ее, а к
горлу подступила тошнота. Внутри пустой дом был покрыт паутиной, толстым слоем
грязи и отбросов. Там, где солнечные лучи пробивались сквозь ставни, пыль
светилась в воздухе. «Как Рамон мог жить здесь?»— подумала Кэти с отвращением.
Он всегда так безукоризненно выглядел, что она не могла себе представить его в
этом… этом убожестве.
Собрав последние остатки воли, Кэти попыталась успокоиться и
заставила себя мыслить логически.
«Во-первых, здесь никто не жил, грязь не убиралась годами.
Во-вторых… Кажется, здесь есть мыши! Что-то шуршит в углу… Во-вторых… Что же
там было во-вторых?.. Неужели это вправду мыши?»
Рамон стоял в центре комнаты, спиной к ней.
— Рамон? — прошептала она полным тревоги голосом.
— Беги из этого места, — сказал он громким голосом, дрожащим
от ярости. — Грязь пристанет к тебе, даже если ты ни к чему не прикоснешься.
Больше всего на свете Кэти хотелось уехать, сначала в
аэропорт, а затем самолетом — домой, в свою милую квартиру.
Она пошла к выходу, но, заметив, что Рамон не идет следом,
снова повернулась к нему. Он все еще стоял отвернувшись, чтобы не встретиться с
ней взглядом. С внезапным состраданием Кэти поняла, как сильно он боялся того
момента, когда она увидит это место. Неудивительно, что он казался таким
напряженным, когда они поднимались по тропинке. Теперь он был в ярости, потому
что ему стыдно за этот жалкий дом — то лучшее, что он мог ей предложить.
Она заговорила, чтобы нарушить неловкое молчание:
— Ты говорил, что родился здесь? Рамон медленно повернулся и
уставился сквозь нее, как если бы ее просто не существовало.
Не обращая на это внимания, Кэти продолжала:
— Но с тех пор никто не жил здесь в течение многих лет, не
так ли?
— Да, — лязгнул он зубами. Кэти вздрогнула от его тона:
— Ты давно был здесь в последний раз?
— Да, — отрубил он.
— Дома, в которых долго никто не жил, всегда выглядят ужасно
мрачно! — Она отчаянно пыталась утешить его, несмотря на то что на самом деле
это ему надо было утешать ее. — Возможно, этот дом не похож на тот, который
сохранился у тебя в памяти.
— Он выглядит именно так, как я его запомнил. Его злой
сарказм резанул по сердцу Кэти, но она решила попытаться еще раз.
— Если он выглядит таким же, каким ты его помнишь, то почему
ты в такой яр… так расстроен? — торопливо исправилась она.
— Потому, — сказал он ужасным голосом, — что четыре дня
назад я отправил телеграмму, попросив послать сюда несколько человек привести
все в порядок.
— Ой! — с облегчением выдохнула Кэти. Это только ожесточило
Рамона. Его глаза стали парой кинжалов, готовых пронзить ее.
— Неужели ты такого низкого мнения обо мне, что подумала,
что я привез тебя жить в этой… в этой грязной лачуге? Теперь, когда ты видела
дом в таком состоянии, я не позволю тебе жить здесь. Ты никогда не сможешь
забыть, как он выглядит сейчас.
Кэти уставилась на него с гневом и недоумением. Только
минуту назад она была уверена в своем будущем и в том, что желанна и любима.
Теперь же она во всем сомневалась и досадовала на Рамона за то, что он
несправедливо вылил на нее свое разочарование. Кэти придумала дюжину
возмущенных возражений, но они застряли у нее в горле. Она взглянула на Рамона,
и ее переполнило нежное сочувствие. Господи, да он бесится потому, что иначе
разревелся бы как ребенок! Сердце Кэти трепетно забилось.
