Дрожа от наслаждения, Кэти радостно утоляла ненасытный голод
его рта и с готовностью отвечала на требовательные ритмичные удары его тяжелой
возбужденной плоти.
Спустя вечность давление его губ уменьшилось, а затем и
прекратилось, и Рамон медленно приподнял голову. Кэти узнала страсть, горящую в
его глазах, — то же самое было и с ней. Все еще дрожа от быстрых, пронизывающих
волн желания, она поймала страстный взгляд, устремленный на ее мягкие
полуоткрытые губы. Его руки судорожно сжались, когда он начал склоняться к ней.
На миг он остановился, пытаясь бороться с искушением.
— О Боже! — тяжело вздохнул он, и его губы еще раз жадно
коснулись ее.
Время от времени он отстранялся, чтобы перевести дыхание, и
вновь были долгие, дурманящие поцелуи.
Когда это кончилось, Кэти была беспомощной, ничего не
понимающей и вместе с тем счастливой от страсти и удовольствия. Рамон коснулся
щекой ее прекрасной головы, его руки нежно ласкали ее спину, а Кэти слабо
прижималась к нему, держа руки все еще вокруг его шеи.
Прошло несколько минут, когда Кэти показалось, что Рамон
что-то прошептал. Ей удалось поднять голову, открыть свои томные голубые глаза
и посмотреть на него. Потерянная, в сладостной эйфории, она в который раз
восхитилась мужественным лицом Рамона. «Он действительно безумно красив», —
подумала она. Кэти приподнялась и скользнула рукой по его виску, затем по щеке,
и ее большой палец лениво коснулся ямочки на подбородке.
Темные глаза Рамона неотрывно смотрели на нее, захватив в
сладкий плен. Он взял ее руку и скользнул губами вверх и вниз по чувствительной
ладони. Он заговорил, и его голос был хриплым, но звучало в нем не только
сексуальное возбуждение:
— Ты делаешь меня очень счастливым, Кэти. Кэти попыталась
улыбнуться, но ее глаза наполнились слезами. После трех дней суматохи и после
ужасного открытия последнего часа она была слишком слаба, чтобы остановить их.
— Ты тоже делаешь меня счастливой, — прошептала она, и две
слезинки скатились с ее ресниц.
— Да, — сказал он с торжественным весельем, когда увидел
мерцающие слезы. — Я вижу это.
Кэти чувствовала себя балансирующей на краю безумия. Десять
секунд назад она могла поклясться, что в его голосе были слезы, а теперь он
улыбается, а она плачет. Тогда она начала нервно смеяться.
— Я всегда плачу, когда счастлива, — оправдывалась она, стирая
со щек слезы.
— Конечно! — воскликнул он в притворном ужасе. — И наверное,
смеешься, когда несчастна?
— Вот именно, — согласилась она, и ее лицо озарилось лукавой
улыбкой. — С тех пор как мы познакомились, я все время чувствую себя
поглупевшей. — Она импульсивно приподнялась и поцеловала его в теплые, чуткие
губы, а затем откинулась в его объятиях. — Гарсия, должно быть, гадает, чем мы
занимаемся. Наверное, нам лучше пойти к нему.
Она вздохнула с таким сожалением, что Рамон усмехнулся:
— Гарсия — достойный человек, не думаю, чтобы он стал за
нами подглядывать.
Рамон осторожно отпустил ее, обнял за талию, и они вышли под
лучи солнца. Кэти собиралась спросить его, когда они смогут начать работы в
доме, но обнаружила, что внимание Рамона было приковано к мужчине лет
шестидесяти, который шел по двору.
Когда он увидел Рамона, на его загорелом, жестком лице
медленно появилась улыбка.
— Твоя телеграмма пришла только час назад, как раз когда я
увидел, что «роллс» проезжает по деревне. Старые глаза меня обманывают, Рамон,
или я действительно вижу тебя, стоящего здесь?
Усмехнувшись, Рамон протянул ему руку:
— Твои глаза так же остры, как той памятной ночью, когда ты
поймал меня с пачкой сигарет, Рафаэль.
— Это были мои сигареты, — напомнил ему мужчина, встряхивая
руку Рамону и дружески похлопывая его по плечу.
Рамон подмигнул Кэти:
— К несчастью, у меня еще не было своих собственных.
— Ему было девять лет, — засмеялся Рафаэль. — Вы бы его
видели, senorita. Он валялся на стоге сена, закинув руки за голову, лопаясь от
гордости. Я заставил его тогда съесть три сигареты.
— Это исправило тебя?
— Да, — согласился Рамон. — С тех пор я курю только сигары.
— Следом за сигарами он пристрастился к девушкам, — сказал
Рафаэль с комичной серьезностью. Он повернулся к Кэти:
— Когда сегодня утром на мессе падре Грегорио огласил имена
вступающих в брак, все senoritos зарыдали от разочарования, а падре Грегорио
вздохнул с облегчением. Моления за бессмертную душу Рамона всегда отнимали у
него очень много времени. — Сделав паузу в этом добродушном монологе, он
добавил:
— Но вам не следует беспокоиться, senorita. Теперь, после
того как он обручился с вами, Рамон, несомненно, сойдет со своего
безнравственного пути и не будет обращать внимание на тех легкомысленных
женщин, которые преследовали его все эти годы.
Рамон бросил на Рафаэля взгляд, в котором были и гнев, и
смех.
— Если ты наконец закончил во всех красках описывать мой
характер, то я представлю тебе свою невесту, если, конечно же, Кэти согласится
стать моей женой после того, как послушала тебя.
Она была ошеломлена тем, что оглашение имен вступающих в
брак, формальное объявление о свадьбе, уже было сделано здесь в церкви. Как
Рамон ухитрился провернуть это из Сент-Луиса? Тем не менее Кэти удалось слабо
улыбнуться, когда Рамон представил Рафаэля как человека, который был для него
«вторым отцом», но только лишь через несколько минут она смогла взять себя в
руки и прислушаться к их беседе.
— Когда я увидел, что сюда едет машина, — говорил Рафаэль, —
я обрадовался, что ты не постыдился привезти свою novia и показать то место,
где ты вырос, несмотря на то что ты теперь…
— Кэти, — резко прервал его Рамон, — ты не привыкла к этому
солнцу. Наверное, тебе лучше подождать в машине, там попрохладнее.
Кэти, удивленная этим грубоватым намеком оставить их
наедине, попрощалась с Рафаэлем и послушно вернулась в «роллс»к кондиционеру.
Она наблюдала из окна, как Рамон что-то рассказывал собеседнику, и была
удивлена целой гаммой чувств, сменившихся у того на лице. Ироническое удивление,
гнев, глубокая печаль. Но вот они обмениваются прощальным рукопожатием.
— Прости меня, что я попросил тебя уйти таким тоном, —
сказал Рамон, скользнув в машину. — Нам с сеньором Виллсгасом нужно было
обговорить работы в доме, а его смутило бы твое присутствие при денежных
расчетах.
Нажав кнопку, которая открывала перегородку между ними и
шофером, Рамон сказал что-то по-испански, затем снял пиджак, ослабил галстук,
расстегнул верхнюю пуговицу рубашки кремового цвета и вытянул ноги. Он
выглядел, подумала Кэти, как человек, который только что прошел через суровое
испытание, но был относительно доволен результатом.
