Какое-то время они разглядывали друг друга с вежливой
осторожностью, затем он предложил:
— Может быть, вы хотите кофе?
— Спасибо, нет, — ответила Кэти с твердой учтивостью. — У
меня мало свободного времени.
Что не нужно было этого говорить, Кэти поняла, когда его
густые брови сошлись на переносице.
— Не сомневаюсь, что вам необходимо переделать много дел, —
кратко заметил священник.
— Не для себя, — торопливо объяснила Кэти, чтобы достичь
перемирия, — для Рамона.
К ее безмерному облегчению, падре Грегорио принял ее
предложение о перемирии. Его твердые губы расслабились в каком-то подобии
улыбки, когда он кивнул своей седой головой:
— Рамон торопится все завершить. Он, должно быть, очень
загружает вас.
Открыв стол, он достал какие-то бланки и взял ручку.
— Давайте начнем с формальностей. Ваше полное имя и возраст,
пожалуйста. Кэти назвала.
— Семейное положение? — Прежде чем Кэти успела ответить, он
взглянул на нее и печально произнес; — Рамон упоминал, что ваш первый муж умер.
Как трагично было для вас оказаться вдовой в расцвете вашего брака.
Кэти никогда не лицемерила. Вежливо, но твердо она сказала:
— Я оказалась «вдовой»в расцвете нашего развода, и если была
какая-нибудь трагедия, так это та, что мы вообще были женаты.
Стало заметно, как под очками сузились его голубые глаза.
— Прошу прощения?
— Я развелась с ним де того, как он умер.
— По какой причине?
— Несовместимость характеров.
— Я не спрашиваю вас о формальном основании. Я спросил о
причине.
Кэти вспыхнула от возмущения. Она медленно и тихо перевела
дыхание:
— Я развелась с ним, потому что презирала его.
— За что?
— Я предпочла бы не обсуждать это.
— Понятно, — сказал падре Грегорио. Он отложил бумаги в
сторону, положил ручку, и Кэти почувствовала, что хрупкое перемирие начало
разрушаться. — В таком случае, может быть, вы не будете против того, чтобы
поговорить о вас и о Рамоне. Как давно вы знакомы?
— Всего две недели.
— Очень необычный ответ, — заметил он. — Где вы
познакомились?
— В Штатах.
— Сеньорита Конелли, — сказал он холодным тоном, — вы не
сочтете за вторжение в вашу личную жизнь, если я попрошу вас быть немного более
конкретной?
Глаза Кэти воинственно вспыхнули.
— Ну что вы, падре. Я познакомилась с Рамоном в баре,
cantina, как вы здесь это называете. Он остолбенел:
— Рамон познакомился с вами в cantina?
— Точнее, это было снаружи. — Простите?
— Это было снаружи, на стоянке, у меня были неприятности, и
Рамон помог мне.
Падре Грегорио расслабился и одобрительно кивнул:
— Конечно, у вас была поломка в машине, и Рамон помог вам.
Кэти ни с того ни с сего обуяло стремление говорить правду и
только правду:
— Точнее, у меня были проблемы с мужчиной, который… целовал
меня на стоянке, а Рамон избил его. Он был слегка возбужден, полагаю.
За золотой оправой очков глаза священника превратились в
сосульки.
— Senorita, — сказал он с презрением, — вы пытаетесь меня
убедить, что Рамон Гальварра участвовал в пьяном уличном скандале на стоянке
cantina из-за какой-то женщины, которую он не знал, то есть из-за вас?
— Конечно же, нет! Рамон не был пьян, и я вряд ли смогу
назвать это уличным скандалом. Он только ударил Роба один раз, но так, что тот
упал без сознания.
— И что же было после этого? — нетерпеливо спросил
священник.
К несчастью, капризное чувство юмора Кэти выбрало именно
этот момент, чтобы проявить себя:
— Потом мы засунули Роба в его машину и уехали с Рамоном на
моей.
— Просто очаровательно.
Искренняя улыбка пронеслась по лицу Кэти.
— Вообще-то на самом деле это было зге настолько ужасно,
как, наверное, прозвучало.
— В это очень трудно поверить. Улыбка Кэти увяла. Ее глаза
стали темными и мятежными.
— Верьте во что хотите, падре.
— То, во что вы хотите заставить меня поверить, изумляет
меня, senorita, — огрызнулся он, поднимаясь из-за стола.
Кэти встала. Ее чувства были так запутанны, что она сама не
понимала, было ли столь резкое завершение их беседы ее победой или поражением.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила она, поставленная в
тупик.
— Вы подумаете об этом, и мы встретимся с вами в понедельник
в девять утра.
Час спустя Кэти переоделась в белый трикотажный костюм. Она
чувствовала себя разгневанной, смущенной и виноватой, когда начала взбираться
по крутому склону к дому, в котором работал Рамон. Она остановилась взглянуть
на холмы, покрытые полевыми цветами. Она различила крыши домов Габриэлы и
Рафаэля, полюбовалась деревней. Дом Рамона был далеко в стороне от остальных.
Кэти решила присесть и отдохнуть. Потом легла на траву.
«То, во что вы хотите заставить меня поверить, изумляет
меня, senorita», — сказал старый священник. «Ему действительно показалось, что
я пыталась произвести на него плохое впечатление», — раздраженно подумала Кэти,
когда на самом деле она целый день подбирала платье и туфли, чтобы быть одетой
почтительно и скромно во время их встречи.
Она просто рассказала ему правду о том, как они с Рамоном
познакомились. Если это оскорбило его старомодные представления, то в этом,
естественно, не ее вина. Если он хотел, чтобы на его вопросы отвечали, он не
стал бы задавать их в таком тоне.
Чем больше Кэти размышляла, тем меньше ей было стыдно за
вспышку гнева во время первой встречи с падре Грегорио. Но слова Рамона всплыли
у нее в памяти: «Как ты могла забыть о встрече с падре Грегорио через несколько
часов после того, как я напомнил об этом? Падре Грегорио — единственное
возможное препятствие для нашей свадьбы через десять дней… Ты хочешь, чтобы он
решил, что мы не подходим друг другу, Кэти?»
Эти мысли сразу охладили Кэти. Как она могла забыть о
встрече? К ее первой свадьбе готовились месяцы, были бесчисленные встречи с
портнихами, торговцами цветами, поставщиками провизии, фотографами и множеством
других людей. Но ни разу она не забыла ни об одной встрече.
