Может быть, она подсознательно хотела избежать вчерашней
встречи с падре Грегорио, подумала Кэти с легким чувством вины. Может быть, она
умышленно пыталась произвести на него сегодня плохое впечатление? Эти вопросы
заставили Кэти поежиться.
Нет, она не пыталась произвести на него никакого впечатления
— ни плохого, ни хорошего, она хотела быть честной. Но она позволила ему
создать себе искаженное представление о ее знакомстве с Рамоном. Когда он
спросил о причинах развода, она фактически заявила ему, что это не его дело.
Хотя, призналась себе Кэти, в действительности это было его дело. С другой
стороны, она чувствовала, что вправе обижаться на всякого, кто попытается
заставить ее говорить о Дэвиде. Она могла бы просто сказать падре Грегорио, что
причины, по которым она развелась с Дэвидом, — это прелюбодеяние и телесное
оскорбление, которое он нанес ей. Затем, если бы он попытался копнуть поглубже,
она могла объяснить ему, что не может обсуждать детали, так как хотела бы
забыть об этом.
Вот что она должна была сделать. Вместо этого она
пререкалась, вела себя дерзко и вызывающе. В результате она настроила против
себя единственного человека, который стоял на пути к их свадьбе с Рамоном через
десять дней. Как глупо все вышло!
Кэти сорвала тюльпан и начала лениво обрывать алые лепестки.
Ей вспомнились непрошеные слова Габриэлы: «Ты не купила ни одной вещи,
руководствуясь только своим вкусом. Всегда думаешь о Рамоне». Тогда Кэти не
согласилась с тем, что это правда. Но теперь, когда она задумалась об этом, она
поняла, что бессознательно избегала выбирать что-то, что несло бы отпечаток ее
личности. Потому что это обязало бы ее стать женой Рамона и жить здесь.
Чем ближе был день их свадьбы, тем более тревожной и
нерешительной она себя чувствовала. Когда они с Рамо-ном покидали Сент-Луис,
она была уверена, что поступает правильно. Теперь она ни в чем не была уверена.
Теперь она не понимала даже собственных своих поступков! Она, которая всегда
гордилась логическим мышлением, внезапно начала себя вести как законченная
неврастеничка. «Плохо дело, когда сама себе не можешь придумать никакого
оправдания», — гневно подумала Кэти.
Нет, все-таки можно подыскать оправдание! Когда-то она уже
вверяла себя мужчине, и ее мир рухнул. Стоит ли пробовать второй раз? Возможно,
она никогда не решится на повторное замужество и… Кэти вскочила на ноги.
Она не позволит прошлому превратить ее жизнь в руины. Она не
доставит Дэвиду Колдвеллу такого удовольствия, ни живому, ни мертвому!
Но выйти замуж еще раз… При этой мысли ее вдруг начала бить
дрожь и Кэти чуть не расплакалась в отчаянии. Она чувствовала, что ее разрывает
на кусочки. Разум тянул ее в одну сторону, а сердце — в другую. В ее груди
трепетал страх, желание пульсировало в венах, но сильнее всего была ее любовь к
Рамону.
Она действительно любила его. Раньше она никогда не отдавала
себе в этом отчета, и это открытие вызвало в ней бурю восторга и страха.
Теперь, когда она поняла свои чувства, почему бы ей просто не согласиться со
своей любовью к этому прекрасному, нежному, страстному мужчине и не последовать
за ним, куда бы он ни повел ее? «Следуй за своей любовью», — с горьким смехом
подумала Кэти. Она так и поступила однажды, и это превратило ее жизнь в кошмар.
Прикусив губу, Кэти повернулась и начала вновь подниматься на холм.
Почему воспоминания о Дэвиде и первом браке преследуют ее?
Рамон и Дэвид похожи не только внешне. Они оба были разносторонне образованны,
очень начитанны, оба прекрасно разбирались во внешней политике. Для Дэвида это
казалось естественным: он был талантливым юристом, вращался в высшем свете.
Тогда как Рамон…
Он был загадкой. Он упорно называл себя фермером, но все его
интересы лежали вне фермы. Бизнес и международная политика, о которых он
говорил с ее отцом, искусство, особенно живопись, которую, как заметила Кэти,
он глубоко любил и в которой хорошо разбирался. Спорт. Гоночные яхты, о которых
он болтал с друзьями ее родителей. Но не земля. Он ни разу не взял Кэти с собой
в поле, хотя она просила его об этом. Когда они обсуждали с Рафаэлем
нововведения на ферме, голос его звучал твердо, но без энтузиазма.
Он был кем угодно, но не фермером.
— Тогда почему же ты собираешься работать на ферме? — как-то
спросила она.
— Потому что ферма — здесь, — неопровержимо ответил он. —
Потому что она принадлежит нам. Потому что я нашел больше покоя и радости в
жизни с тобой, чем в чем-то ином.
«Покоя от чего?»— отчаянно задумалась Кэти. И к тому же если
он действительно счастлив, то почему никогда не выглядит таким? За прошлую
неделю Кэти много раз замечала беспощадное напряжение его лица и холодную
ярость во взгляде. Но как только он обнаруживал, что она наблюдает за ним, это
выражение сразу же исчезало, и он улыбался ей своей теплой, хорошо знакомой
улыбкой.
Что он скрывал от нее? Какую-то глубокую печаль? Или что-то
пострашнее? Порочность, как Дэвид, или…
Кэти отрицательно покачала головой. Рамон совсем не похож на
Дэвида. Совсем не похож. Она остановилась, чтобы сломать веточку небольшого
дерева, покрытого красивыми желтыми цветами. Кэти поднесла веточку к лицу:
резким ароматом она пыталась прогнать мучительную нерешительность, которая
преследовала ее везде.
Поднявшись на вершину холма, Кэти услышала стук молотков.
Четыре маляра работали снаружи, накладывая свежий слой белой краски на кирпичи
и деревянную отделку, а еще один красил ставни изнутри.
У Кэти поднялось настроение, когда она сравнила жалкую
лачугу, которую видела в воскресенье, с тем, что было теперь. За пять дней
армия плотников превратила развалину в живописный маленький домик. Рамон,
должно быть, хотел восстановить его таким, каким он был в то время, когда здесь
жил его дед.
— Цветочные горшки, — вслух произнесла Кэти. Она наклонила
голову, пытаясь представить кадки с распустившимися цветами под широкими окнами
и около входной двери. Она решила, что это совершенно необходимо для украшения дома.
Это сделает его сказочным домиком на пряничном острове. Но вот будет ли жизнь
похожа на сказку?
Она нашла Рамона спускающимся по лестнице на дальней стороне
дома, где стена была уже покрашена. Услышав ее приветствие, он обернулся в
изумлении. Медленная, сокрушительно манящая улыбка расцвела на его загорелом
лице. Он был так откровенно счастлив увидеть ее, что внезапно Кэти тоже
почувствовала себя счастливой, счастливой до абсурда.
— Я тебе кое-что принесла, — сказала она, доставая из-за
спины ветку, покрытую цветами, и протянула ему ее как букет.
— Цветы? — поддразнил он, принимая ветку с серьезной
педантичностью. — Для меня?
Хотя он посмеивался, Кэти уловила, как зажглись его
выразительные глаза. Она кивнула, и ее губы изогнулись в соблазнительной
улыбке.
