Но если то, что она испытывала к нему, было лишь сильным
физическим влечением, если это была единственная причина, по которой она хотела
выйти за него, тогда удовлетворение этого желания до свадьбы освободило бы ее
от силы, которая тянула ее к алтарю. А он не хотел рисковать. «Не хотел», —
подумал он горько. В течение девяти дней он умышленно возбуждал ее страсть до
лихорадочного, томительного нетерпения и останавливался, не давая ей
освобождения. Он намеренно разжигал ее сексуальный аппетит, не утоляя ее голода.
Для этого ей придется сначала стать его женой.
Временами Рамон стыдился себя. Кэти доверяла ему, а он
использовал ее желание как орудие, чтобы заставить ее стать его женой. Но
оружие оказалось обоюдоострым, потому что и он подвергал себя физическим мукам,
когда целовал и ласкал ее и оба они загорались яростной страстью, а затем
отступал от нее. Каждый раз, когда он удерживал ее, это было для него страшным
мучением, так как он знал, что она любима, разгорячена и желает отдаться, но
все же не брал ее.
«Какой же я мужчина, если подвергаю ее такому унизительному
сексуальному мучению?»— виновато задумался Рамон и с горечью сам же ответил на
этот вопрос: он был мужчиной, который глубоко любил женщину, по-видимому, не
разделявшую его чувств. Он резко возразил себе, что Кэти любит его! Он
чувствовал это по ее поцелуям. Ей-богу, еще до свадьбы она согласится с этим!
Он заставит ее произнести эти слова.
А если она не скажет?
Рамон, закрыв глаза, сделал глубокий, неровный вдох. Тогда
ему придется ее отпустить. Его гордость и самоуважение никогда не позволят ему
жить с ней, любя ее так сильно, но зная при этом, что она не любит его. Он не
переживет стыда или боли, какую приносит любовь без взаимности.
Кэти прижалась к нему, пробуждая его от мрачных размышлений.
— Пора уходить, — сказал он, с неохотой приподнимаясь. —
Габриэла и Эдуарде ждут нас к ужину. Они, наверное, гадают, куда это мы
подевались.
Кэти невесело улыбнулась, надевая блузку и приглаживая
руками растрепанные волосы.
— Габриэла знает, где мы. А Эдуарде, разумеется,
предположит, что я утащила тебя куда-нибудь, пытаясь соблазнить.
Рамон посмотрел на нее с внезапным весельем:
— Эдуарде беспокоится совсем не о том, что ты можешь украсть
мою невинность, Кэти. Я потерял ее много лет назад, в ту же ночь, если не
ошибаюсь, что и он.
Прелестный подбородок Кэти приподнялся с благовоспитанным
безразличием, но ее голос зазвенел от ревности, что доставило удовольствие
Рамону, который ожидал именно такой реакции.
— И сколько тебе было лет?
— А вот это тебя не касается, — рассмеялся он.
Глава 17
— Еще раз большое спасибо, — весело воскликнула Кэти. Это
было два дня спустя.
Она стерла грязное пятно со щеки, помахала на прощание
Рафаэлю, его жене и сыновьям, которые помогали ей убираться, расставлять мебель
и вешать занавески — словом, придавать дому жилой вид. Она смотрела, как старый
грузовик Рафаэля с грохотом поехал вниз по дороге, а затем повернулась к
Габриэле, которая утомленно раскачивалась в кресле.
Они работали с восхода, а сейчас уже приближался вечер.
— Как ты думаешь, Рамон удивится? — спросила Кэти. На ее
лице застыло выражение того счастливого изнеможения, которое она заметила и у
Габриэлы.
— Будет ли он удивлен? — повторила Габриэла, и ее темные
глаза вспыхнули от веселья. — Два дня назад здесь работали рабочие и дом был
пустым. Вечером, когда Рамон увидит, что мебель стоит на месте, кровать собрана
и даже свечи и льняные скатерти украшают кухонный стол, он просто не поверит
своим глазам!
— Надеюсь, что ты права, — с оттенком гордости сказала Кэти.
— Я говорила ему, что этот дом сможет стать прелестным, но он мне не верил.
— Прелестным? — Габриэла, тряхнув головой и забрав сумочку,
направилась к двери. — Он потрясающий! Кэти, у тебя просто талант декоратора!
Глядя на нее, Кэти вспомнила о тех бесчисленных милях,
которые они проехали вместе, о бесконечных покупках, которые они сделали, об
утомительных часах, проведенных в поисках этих вещей. Несмотря ни на что,
Габриэла оставалась бодрой и готовой поддержать ее в трудную минуту.
— Габи, — мягко сказала Кэти, захваченная волной любви и
признательности, — а у тебя великий талант — талант быть другом.
Улыбка осветила лицо Габриэлы.
— Странно, не так ли, это сходство между нами? Мы знакомы
каких-то одиннадцать дней, а ты мне как сестра.
Две женщины застенчиво улыбнулись друг другу. В конце дня
они распили бутылку вина, чтобы снять усталость.
Теперь им было легко сказать то, что они чувствовали, но о
чем молчали. Габриэла ушла домой.
Кэти подняла бокал и допила последний глоточек, взглянула на
наручные часы: было уже пять часов. Вчера она настояла, и Рамон пообещал зайти
сюда прямо после работы. Это означало, что он мог появиться в любую минуту. Она
прошла на кухню, вымыла оба бокала и поставила их на новую белую стойку, чтобы
они высохли к приходу Рамона.
Она открыла буфет и достала другую бутылку красного вина и
штопор. Вообще-то она уже достаточно выпила. «Даже немного больше, чем
достаточно», — усмехнулась Кэти. Она чувствовала себя слегка навеселе. Но
завершение ремонта дома может послужить хорошим поводом для торжества.
Она обвела гордым взглядом кухню. Стены над деревянной
панелью были оклеены зелено-белыми обоями. На одной стене красовалась коллекция
соломенных корзинок всех размеров и форм, которую Кэти приобрела за полцены по
сравнению с ценой в Штатах. Все шкафы были заново выкрашены белой краской, со
вставкой из обоев, что очень гармонировало с цветом стен.
Она вышла из кухни и прошлась по комнатам. В спальне она
задержалась, чтобы, хотя в этом не было необходимости, расправить на постели
одеяло ручной работы. Оно было расшито большими квадратами, каждый из которых
был новой расцветки, но подходил при этом к основным цветам — золотистому,
белому и коричневому. Золотистые занавески на широких окнах служили хорошим
дополнением к темному дубовому туалетному столику, передней спинке кровати и
густому золотистому ковру, который лежал на отполированном дубовом полу. Кэти
расправила складки на занавесках так, чтобы они изящно обрамляли окна. «Спальня
— просто отличная», — решила она. И мужская.
Кэти отогнала прочь непрошеную мысль и медленно перешла в
гостиную. Она потратила почти три тысячи долларов из своих денег, но они были
потрачены не зря, гордо подумала она. Она поставила два кресла, обитых кремовой
тканью, напротив дивана рыжеватого цвета с широкими валиками и высокой спинкой.
Между ними на полу лежал темный ковер. Наибольшим расточительством для нее
оказалась покупка инкрустированного кофейного столика с медной отделкой. Но
когда она увидела его, то не смогла устоять. Еще ей понравился комплект из
стола с лампой и двух стульев. Или все-таки антикварная медная лампа была самой
дорогой ее покупкой? Кэти не смогла вспомнить этого, да это и не имело никакого
значения. Комната с гардинами кремового цвета на высоких окнах была богатой и
уютной.
