— А ордер на обыск — не вмешательство? Но они-то совершенно законны. Просто мы копаем глубже, только и всего.
И хотя Алли была убеждена не до конца, ей пришлось признать, что, наверно, подобное вмешательство можно оправдать, если только придерживаться определённой моральной линии; например «обыскивать» только тех, кто и без того находится под подозрением. Но опять-таки: а где та власть, что будет определять эти самые линии? Любой скинджекер может установить собственные правила, и ещё не факт, что этот скинджекер окажется таким же совестливым, как Алли.
— Это очень полезный навык, — втолковывал ей между тем Милос. — Видишь ли, в Междумире полно ребят, которые готовы хорошо заплатить за то, чтобы их убийцы понесли наказание.
— Да не хочу я, чтобы мне платили!
— Что ж, тоже верно, — согласился Милос. — Зачастую добрый поступок — сам по себе плата.
Это заключение естественно подвело их к следующему уроку — «напутствию». Милос повёл Алли в больницу на окраине Нэшвилла, где они нашли нескольких смертельно больных пациентов. Юноша поразил Алли мастерским скинджекингом: он проник в одного из этих несчастных, но не с целью завладеть его телом, а именно для того, чтобы дать ему почувствовать своё присутствие. Когда Милос покидал умирающего, лицо того светилось — словно его посетил ангел.
— Мы говорим им правду, — объяснил Милос. — Рассказываем, что смерть — это не всё, за нею есть нечто большее; что с последним ударом сердца перед ними откроется туннель и свет в его конце.
— Но мы же не знаем, что кроется за этим светом.
— Это неважно. Большинству людей просто хочется знать — там, за гранью, есть что-то ещё, неважно, что именно.
На пути к следующему пациенту Алли осмелилась спросить:
— А для тебя в этом какая выгода?
Милос потупился.
— Понимаю, — грустно промолвил он. — Что бы Милос ни делал, он всегда делает это не просто так.
Алли сразу же пожалела о вырвавшихся словах.
Милос подулся ещё пару секунд, а потом на лице его заиграла лукавая усмешка.
— Я прошу их замолвить за меня словечко, когда они достигнут света.
Алли шлёпнула его по руке.
— Врёшь ты всё! — воскликнула она.
Милос засмеялся. Однако она так до конца и не разобралась, шутил он или говорил серьёзно.
Следуя примеру Милоса, Алли вошла в одну из пациенток и осторожно, чтобы не испугать больную, дала ей почувствовать своё присутствие. Затем она рассказала о туннеле и свете. Милос прав — этого оказалось достаточно, чтобы на умирающую снизошёл необычайный покой. «Благодарю! — мысленно воскликнула женщина. — О, благодарю тебя!» Она не знала, кто её посетил, да это и не имело значения — важна была весть, а не вестник. Покинув больную, Алли продолжала ощущать всё тот же бесконечный покой. Без сомнения, в этом заключается куда большее вознаграждение, чем в «справедливом воздаянии». Живые не в состоянии принести умирающему утешение такого рода. «Наверно, поэтому нам и дана способность к скинджекингу, — думала Алли, — ради вот таких дел».
Алли пообщалась по крайней мере с дюжиной пациентов, прежде чем поняла, что устала до невозможности и что больший объём благодарности ей больше не вместить; пришлось остановиться.
Когда они уходили из больницы, на улице уже наступали сумерки. Мысли Алли вращались вокруг всего того чудесного, что им довелось совершить сегодня; и она ничего не могла поделать — её душа замирала в священном трепете. С самого первого дня, когда она обнаружила свою способность вселяться в тела живых, скинджекинг приводил её в ужас; она считала его своей маленькой неприятной тайной, которую непременно надо было скрывать ото всех и пользоваться только тогда, когда нет иного выхода. Сколько же возможностей она упускала из-за этого предубеждения!
— Ты понимаешь, на что мы способны? — спросила она у Милоса. — Мы могли бы разгадать загадки самых страшных преступлений, могли бы принести мир в самые взрывоопасные места на Земле. Да что там — с помощью скинджекинга мы могли бы изменить мир!
Милоса позабавило её воодушевление:
— А ты ещё мне пальчиком грозила, когда я игрался с тушками! И на тебе — теперь на весь мир замахиваешься.
— Я не говорила, что хочу его изменить, я сказала, что мы могли бы это сделать.
Выражение в его глазах изменилось, они больше не смеялись. Милос смотрел на неё пристально, словно на какое-то чудо. От этого взгляда Алли стало неловко, и она отвернулась.
— Наверно, я слишком легкомысленный и поверхностный, — произнёс Милос. — Всегда таким был. Но теперь благодаря тебе, думаю, всё изменится. Постараюсь мыслить более… глобально.
В тот момент Алли казалось, что он говорит так из желания угодить ей.
«Скинджекинг может изменить мир».
Лишь значительно позже эти слова Алли отозвались мрачным, зловещим эхом.
*** *** *** *** ***
В своей книге «Скинджекинг — что ты о нём знаешь?» Алли-Изгнанница делает следующее заключение:
«В отличие от других послесветов наша память не меркнет, и поэтому мы не меняемся — ведь мы не забываем, кто мы. Важно помнить другое: что мы всё же имеем с другими послесветами больше общих черт, чем различий; и наша обязанность сделать так, чтобы другие это тоже понимали. Мы принадлежим одновременно и Междумиру, и миру живых. И если мы хотим, чтобы нас уважали, а не боялись, нам надо стать достойными представителями обоих миров».
Глава 12
О монстрах и маллетах
[17]В Нэшвилле они подзадержались. Да и как могло быть иначе, с такими-то возможностями для скинджекинга? Один только Майки был недоволен тем, как мало они прошли.
— Я думал, ты стремишься встретиться со своей семьёй, — упрекнул он Алли.
— Конечно, стремлюсь, но я же всё равно ждала так долго, что пара-другая дней не играет роли.
Она могла бы объяснить ему, что застряла в Междумире очень-очень надолго, так что торопиться некуда; однако Майки, конечно же, тут же забросал бы её миллионом вопросов, на которые у неё не было ответов. Например: что значит — быть привязанной к Междумиру на весь период её «естественной жизни»? Как будто Вселенная может знать, когда бы Алли умерла, если бы не попала в автокатастрофу! И как можно установить дату того, что никогда не произойдёт?
В своих странствиях по Нэшвиллу ребята наткнулись на значительное облако послесветов — они обосновались в старой фабрике, которая сгорела и перешла в вечность. Местные послесветы были настроены дружелюбно, но держались настороже, не доверяя чужакам, к тому же ещё и иностранцам, как Милос. Однако они приютили путешественников на своём обширном мёртвом пятне и были рады послушать новости из далёких мест. Для них все места были далёкими.
