*** *** *** *** ***
В своей книге «Осторожно — тебя касается!» Мэри Хайтауэр посвящает междуворотам такой важный параграф:
«Междувороты — это и проклятие, и благословение для нашего мира. Что положительно — через них в Междумир попадают различные, весьма неожиданные предметы. Однако всегда существует опасность, что они обернутся к тебе с куда менее приятной стороны: междувороты могут воздействовать на послесветов совершенно нежелательным образом. Если ты подозреваешь, что на твоём пути попался междуворот, наилучшим выходом будет немедленно оставить это место и доложить о происшествии лицу, облечённому властью».
Глава 33
Умы, полные подозрений
[45]Если всё сущее сравнить с многослойным стёганым одеялом, то междувороты — это те точки, в которых прошиты все слои — и поверхности, и набивка. Другими словами, междуворот — это место, существующее одновременно и в Междумире, и в мире живых.
Кто может сказать, в чём причина их возникновения? Возможно, это пристальное внимание живых, потому что все междувороты располагаются в местах, находящихся в фокусе постоянного человеческого наблюдения. У живых, само собой, иногда возникают лишь смутные подозрения насчёт сверхъестественной природы этих чёрных дыр в ткани бытия. Редкие явления послесветов, видимых только в инфракрасном свете, или их голоса, услышать которые можно только если записать их и увеличить громкость по меньшей мере в двадцать раз; странные запахи или непривычные, вызывающие озноб ощущения — вот и все свидетельства того, что в таких местах происходит что-то необычное. И больше ничего.
А вот в Междумире эффект может оказаться ошеломительным.
Любой послесвет, оказавшийся в зоне вбрасывания старого Стадиона Янки, что в Бронксе, полетит к основной базе со скоростью 107 миль в час — именно с такой скоростью питчер Билли Вагнер бросил мяч на этом самом месте, сделав, таким образом, самую быструю подачу в мире. Послесвета, угодившего под купол Капитолия в Вашингтоне, округ Колумбия, ожидает довольно неприятное испытание: на него одновременно обрушиваются все речи, когда-либо произнесённые в Конгрессе, из-за чего он необратимо сходит с ума прямо на месте. А каждый послесвет, ступивший под крышу любого отделения государственной автоинспекции во всём западном мире, обнаруживает, что время не только остановилось, но вообще прекратило своё существование.
Мемфисский междуворот, однако, уникален, поскольку на разных послесветов воздействует по-разному. Как-то один паренёк вошёл в него на спор. Самой заметной чертой его внешности была пышная африканская грива, шаром стоящая вокруг головы — предмет его гордости и радости — ещё более грандиозная в Междумире, чем была при жизни. Он вошёл в междуворот, и через десять минут оттуда выкатился меховой шар размером шесть футов в поперечнике и с глазами.
Одна девочка-послесвет носила на зубах регулировочные скобки и так их стеснялась, что они увеличились в размерах у неё во рту и стали вдвое шире, чем при жизни. Движимая любопытством, она вошла в междуворот, а когда вышла оттуда, то вся её голова оказалась заключена в клетку из проволоки и брекетов, перевитых резиновыми растяжками.
А ещё был один послесвет, слишком чувствительный ко всяким запахам. Он прошёл через междуворот и вышел оттуда со сверхъестественно обострённым обонянием, а заодно и с неимоверно раздражительными носовыми пазухами.
Мемфисский междуворот — это место, где властвует перебор. То есть, с чем бы ты туда ни вошёл, обратно выйдешь с тем же, увеличенным раз в десять.
Он известен в Междумире как «Невыносимый нексус
[46]
крайностей», но живые знают его под другим названием.
Они называют его Грейсленд.
[47]
Ветер, поднявшийся из-за Миссисипи, выгнал из Мемфиса всех послесветов, так что только считанные единицы знали о необычных свойствах Грейсленда, а чем дальше от междуворота, тем слухи о нём становились всё туманнее. Однако Мэри Хайтауэр обладала информацией из первых рук. Выслушав рассказ Ищея о том, что с ним сталось в этом месте, она сделала вывод, доставивший ей и радость, и огорчение: она должна встретиться с Ником именно там. Мэри свято верила, что мемфисский междуворот просто предопределён как место их встречи — возможно, даже самим Всевышним.
Мэри не боялась междуворота, потому что твёрдо знала: её дело правое, причём настолько, что правее быть не может. Так что ей ничего не грозит.
* * *
Дорогой Ник,
Похоже, наши пути вновь пересекаются. Хотя сама мысль о том, чтобы подвергнуть риску моих подопечных, невыносима мне, я готова всеми силами защищать то, что считаю правильным. Но предупреждаю: с твоей стороны будет неимоверной глупостью пытаться сразиться с нами. У меня более двухсот всецело преданных мне послесветов, так что численное превосходство, безусловно, на нашей стороне.
Предлагаю встретиться на нейтральной территории. Мне подсказали, что усадьба Грейсленд — самое подходящее место для подобной встречи. Сегодня в пять часов вечера я буду ждать тебя там. Уверена — нам удастся либо разрешить наши противоречия полностью, либо достичь приемлемого компромисса.
С уважением
мисс Мэри Хайтауэр.
Девочка, принесшая письмо, похоже, умирала от страха. Ник попытался успокоить её и улыбнулся. Правда, он знал, что от его улыбки в последнее время скорее может не поздоровиться. Увидев кривую гримасу на тёмной оплывшей физиономии, вестница спряталась за стоявшим позади Джонни-О. А ведь когда-то всё было наоборот: дети куда больше боялись Джонни-О с его невообразимыми кулачищами, чем Ника.
— Спасибо, — сказал Ник девочке, затем потянулся к стоящему рядом ведру, и «нормальной» рукой выудил из него монетку. — Я хочу наградить тебя за то, что ты принесла мне это письмо. — Он покрутил монетку в пальцах. — Ты знаешь, что это такое?
— Мэри говорит, они плохие!
— И ты этому веришь?
— Да, — быстро сказала вестница. А через секунду: — Не знаю… — Она ещё немножко подумала, посмотрела на монетку, явно заинтересовавшись. Затем спросила: — А что вы мне сделаете, если я её не возьму?
— Ничего не сделаю, — ответил Ник. — Если я её тебе предлагаю, то это ещё не значит, что ты обязана принять дар.
