— Ты становишься собственностью Пупсика Капоне. С этого момента ты не имеешь никаких прав, кроме тех, которыми тебя наделит мистер Капоне, если соизволит это сделать. Будешь говорить, только если с тобой заговорят, и выполнять задания, которые тебе будут поручены. Если мистер Капоне или кто-то из нас проходит мимо, следует опускать глаза. Если ты ослушаешься одного из вышеперечисленных правил, тебе вставят кляп в рот, привяжут к клинкерному блоку и выбросят на территорию мира живых, где ты быстро отправишься к центру Земли. Ты поняла то, что я сказал, или нужно что-то повторить?
Он подождал ответа. Но Мэри ничего говорить не собиралась, только злобно глядела на него и приятелей, не желая опускать глаза.
Одетый в серый костюм громила приблизился к Мэри и заорал в самое лицо:
— Я спрашиваю, тебе что-то повторить?
— Нет, — в конце концов ответила Мэри. — Как долго продлится мое заключение?
— Не задавать вопросов! — рявкнул здоровяк. — Останешься здесь столько, сколько нужно. Может, на месяц, может, на год, а может, и навсегда.
Спидо был прав, Мэри стоило послушать его. Она надеялась лишь на то, что Пупсик Капоне любопытен, как и любой другой призрак, и придет посмотреть на нее, хотя бы для того, чтобы насладиться властью. В любом случае, подумала Мэри, встреча лицом к лицу может помочь делу.
Мэри опустила глаза, и довольный громила в сером костюме отступил.
— Твой аэростат переходит в собственность Мертвого босса, — сказал он. — Как и твои люди.
Мэри напрягла руки, но цепи держали крепко. Она сделала неверный ход, который стоил ей и детям свободы. Гнев пронзил душу подобно клинку, но Мэри пыталась не показывать чувств. Вместо этого она постаралась вложить в свой тон все возможное неповиновение, на которое только была способна.
— Это не аэростат. Любой идиот скажет тебе, что это — дирижабль.
Ей ответил самый крупный парень. В тоне здоровяка не слышалось и намека на раздражение.
— Мне все равно. Если мистер Капоне желает называть его так, значит, так он и будет называться.
Приковав Мэри к крылатой, но нелетающей статуе, они оставили ее наедине с невеселыми мыслями.
Пупсик Капоне, он же Мертвый босс из Чикаго, он же Бог из Белого города, был весьма умным и проницательным призраком. По крайней мере, достаточно умным, чтобы изловить и поставить под свою «защиту» около тысячи детей. Он был из тех, кто воспринимал жизнь после смерти как возможность снискать авторитет, запугивая и унижая окружающих. Возможность лишить трона печально знаменитую «Королеву малышей» ему даже не грезилась, но это произошло само собой, и Капоне был очень доволен собой.
Впрочем, вскоре, как и предвидела Мэри, ажиотаж, вызванный ее поимкой, сменился в душе Пупсика любопытством. Прошло немало времени — главным образом по причине того, что ему досталась новая игрушка, «Гинденбург», который он упорно называл аэростатом. Никто не осмелился поправить его, даже Спидо, которому недвусмысленно дали понять, что он будет наслаждаться вечным покоем в пучине, полной магмы, если откажется отвезти босса туда, куда тот захочет.
Пупсик мотался по небу вокруг Чикаго неделю, прежде чем Боссу надоело. В конце концов его мысли стали крутиться вокруг легендарной девушки, заключенной в Транспортном павильоне. Конечно же, он не собирался опускаться до того, чтобы самому отправляться к ней, но в его распоряжении всегда находилась троица любимых подручных, которые могли в любой момент привести девушку к нему.
Прошло семь дней, но дух Мэри не был сломлен. Кандалов и недели одиночества было недостаточно, чтобы сделать Королеву сговорчивой. Были моменты, когда у нее начиналось что-то вроде бреда, и тогда Мэри фантазировала, как Ник, узнав о ее несчастье, решает оставить вражду и мчится на поезде в Чикаго, чтобы спасти ее. Когда приступ проходил, Мэри злилась, так как никогда не считала себя плаксивой девицей и надеялась никогда до этого не опуститься.
Наконец в павильон ввалились подручные Пупсика, сняли с рук и ног девушки кандалы и вывели на свет божий, к подножью гигантского колеса обозрения. По пути Мэри старалась держаться с достоинством. При ее появлении собралась толпа, которая, впрочем, мгновенно исчезла, стоило только подручным Босса злобно покоситься на собравшихся.
Колесо Ферриса было куда больше обычных парковых аттракционов. Каждая длинная прямоугольная гондола была величиной с железнодорожный вагон, вмещала несколько десятков людей и поднимала их на такую высоту, где у доброй половины людей случалось сильное головокружение.
Дверь висевшей в самом низу гондолы была открыта, Мэри ввели внутрь, и она оказалась в помещении, которое, вероятно, служило штаб-квартирой Мертвому боссу.
В гондоле стоял трон. Точнее, красное кожаное кресло, и человек, сидевший в нем, не имел ничего общего с тем персонажем, которого Мэри вообразила себе во время заключения. Пупсик Капоне оказался круглолицым розовощеким тринадцатилетним мальчиком, одетым в полосатый двубортный костюм, который был ему явно мал. Мэри задумалась. Интересно, размышляла она, повлиял ли костюм, в котором он умер, на его решение стать гангстером, или это произошло так давно, что мальчик забыл, кем был при жизни, и ему пришлось идентифицировать себя по одежде? Судя по покрою костюма, Мэри решила, что он провел в Стране не менее пятидесяти лет.
По лицу мальчика можно было понять, почему он получил такую кличку. Его главной отличительной чертой были глаза навыкате и курносый нос. Он был настолько задранным, что создавалось впечатление, будто мальчик умер, прижавшись им к оконному стеклу. Такие лица иногда делают куклам. Кроме того, он до такой степени был похож на мопса, что, казалось, вот-вот залает.
Громилы заняли место позади кресла и встали, скрестив руки на груди с невозмутимым и презрительным видом. Был в комнате и еще кое-кто — в углу пряталась девочка, наблюдавшая за происходящим с выражением тщательно скрываемого интереса на лице. У нее были волнистые нечесаные волосы, в которых тут и там попадались репей и крапивные листья; кожа была такая загорелая, что трудно было определить, к какой расе принадлежала девочка при жизни. На шее висел внушительных размеров кулон с камнем небесно-голубого цвета. Мэри с удивлением обнаружила, что спокойный пристальный взгляд девочки пугает ее больше, чем свирепый взор выпученных глаз Пупсика.
— Желаю послушать, как ты будешь просить пощады, — заявил Пупсик ломающимся голосом подростка.
Голос начал ломаться при жизни, но Пупсику не было суждено дождаться момента, когда он изменится окончательно, став голосом мужчины. Так голос и застрял между октавами.
— Извини, если расстрою тебя, — сказала Мэри, — но просить о пощаде я не буду.
Пупсик пошевелился, словно ему вдруг стало неудобно в кресле.
— Что ты сделал с моими детьми? — спросила Мэри.
За Босса ответил громила в сером костюме.
— Кто тебе разрешил задавать вопросы?
