— Слушай… у тебя там небольшое пятно.
Ник вздохнул:
— Знаешь, Чарли, мне что-то сегодня не смешно.
— Я не шучу, — сказал Чарли. — У тебя пятно на чистой щеке.
Ник поднял руку и прикоснулся к лицу. Посмотрев на пальцы, он обнаружил, что они испачканы шоколадом. Он растер липкую массу между пальцами.
— Поехали в Мемфис.
Ник знал: время работает против него. Отрицать очевидное было невозможно. Дело не ограничивалось пятном шоколада на лице. Ранки, источавшие липкое лакомство, открывались по всему телу. Сначала они напоминали прыщи, а потом шоколад начинал постепенно просачиваться прямо сквозь ткань костюма. Вся одежда была покрыта коричневыми пятнами. Они увеличивались и сливались воедино, как пятна воды на бетонной поверхности в самом начале дождя. Пятна увеличивались в размере, их становилось все больше и больше. Теперь их можно было найти на спине, на голове и в таких местах, о которых Нику даже не хотелось думать. Рука, изначально покрытая шоколадом, слабела с каждым днем. Пальцы на ней практически слиплись. Левым глазом мальчик уже почти ничего не видел. С каждым днем пелена, затруднявшая зрение, становилась все темнее и темнее. Когда-то казалось, что белая рубашка покрыта редкими коричневыми пятнами, теперь же она стала бурой, а какого цвета был галстук, не мог вспомнить даже сам Ник. На черных брюках раньше пятен видно не было, но теперь они, как и рубашка, стали бурыми, а ботинки напоминали бесформенные комья жидкой грязи и оставляли на полу безобразные бурые отпечатки. Казалось, тело мальчика растет прямо из земли.
Ник понимал: источником заражения стала его собственная память, вернее, почти полное ее отсутствие. Он почти совсем забыл, кем был в мире живых, и именно по этой причине от его былого облика практически ничего не осталось. Семья, друзья — воспоминания о них стерлись, как будто их не было. Он помнил только одно: в момент смерти он ел шоколад и испачкал им лицо. Вскоре шоколад заполнит память, и что тогда? Что будет, когда от него совсем ничего не останется?
Он не хотел думать об этом — не было времени. Гораздо важнее были текущие планы, и создание армии было лишь частью их. Другие замыслы Ник держал в секрете, потому что знал: расскажи он другим, какое безумие замыслил, дезертиров будет не счесть.
Перед отъездом из Чаттануги Цин показала Нику сделанный ей флаг, и он тут же велел Чарли повесить его на переднюю часть паровозного котла, чтобы всем было видно. Цин при помощи серебряных звезд вышила на ярком коричневом полотнище Белую медведицу.
— Папа рассказывал мне, что Большая медведица не дает звездам упасть с неба, — сказала она. — Прямо как ты здесь.
Ник почувствовал, как к горлу подкатился комок, и он был сделан не из шоколада.
— Ты даже не представляешь, как это важно для меня, Цин.
— Значит, я стану лейтенантом?
— Не сейчас, — ответил Ник. — Но очень, очень скоро.
Ему ужасно захотелось обнять девочку, но он не знал, как сделать это, не испачкав ее.
Глава двадцать вторая
Эксперимент с леденцом
Цин была хорошим солдатом и гордилась этим. Ей было недостаточно уважения, которое оказывали ей окружающие за то, что она могла таскать для них разные вещи из мира живых. Цин считала, что хороший солдат заслуживает куда большего уважения, чем удачливый вор, и старалась как можно усердней выполнять приказы начальства. Ее генералом был Шоколадный людоед, и она считала, что служить ему верой и правдой — необыкновенно важная задача. Хороший солдат подчиняется приказам и не задает вопросов. Но иногда Цин поражалась характеру приказов, отдаваемых генералом. Особенно это касалось секретных распоряжений, которые он назвал «особыми поручениями».
Однажды Шоколадный людоед попросил Цин добыть огромный леденец на палочке. Большой, величиной с голову, и липкий, как клей. Если попытаться откусить кусок от такого леденца, зубы застрянут и потом будут болеть.
Один из таких леденцов попал в Страну вместе с маленьким мальчиком, ехавшим теперь в поезде вместе с Ником. Парень, вероятно, сосал его каждый день с того момента, когда попал в Страну, но леденец меньше не становился. При жизни парень успел съесть лишь половину, а оставшейся части была уготована вечность, вне зависимости от того, сосал его мальчик или нет. Однажды Ник повел Цин и этого мальчугана в кондитерскую лавку. Магазин, в который они зашли, не был частью Страны, и покупатели в нем были живые. Они сновали во всех направлениях, выбирая сладости.
— Достань для него новый леденец, — приказал Цин Ник.
Девочка не поняла, в чем смысл, ведь у малыша и так был леденец, и не похоже было, чтобы он когда-нибудь закончил с ним. Но, будучи исполнительным солдатом, она не стала задавать вопросы.
— Да, сэр, сию минуту, — сказала Цин.
Она нашла стойку, похожую на небольшую металлическую елку, на которой рядами стояли леденцы. Цин, как обычно, вытянула руку и достала для мальчика новый леденец, еще крупнее и вкуснее того, что у него был. Затем она взяла из руки мальчика старый леденец. Такое под силу было только Цин, так как леденец был частью облика мальчишки, и сам он не смог бы избавиться от него, даже если бы и хотел. Цин заменила старый леденец на новый. Мальчик повел себя точно так же, как любой ребенок его возраста, попавший в кондитерскую лавку, то есть несказанно обрадовался.
Но потом началось нечто странное. Мальчик вприпрыжку убежал, размахивая новой конфетой, а Ник указал на старый леденец, который Цин продолжала держать в руке.
— Теперь у него есть новое лакомство. Давай положим назад старое.
Цин удивилась:
— Как это «положим назад»?
— Я хочу, чтобы ты сделала именно так, как я сказал. Проделай дыру в пространстве и положи леденец на стойку в мире живых.
Цин рассердилась. Какого черта, подумала она, Ник совсем, что ли, с ума сошел? Одно дело брать вещи из мира живых, но класть что-то назад? Когда Цин что-то брала, то всегда чувствовала себя кем-то вроде повивальной бабки, присутствующей при рождении ребенка. Ей всегда казалось, что мир живых, как человек, чувствует все, что в нем происходит. Нельзя запихнуть ребенка назад.
— Сэр, нельзя взять предмет, попавший в Страну из мира живых, и положить обратно. Такого не бывает.
Но Людоед не сдавался.
— А ты когда-нибудь пробовала?
Цин хотела объяснить Нику, что происходит, когда она берет вещь из мира живых, но слова так и остались у нее на языке. Она вдруг поняла, что действительно даже никогда и не пыталась положить что-нибудь назад. Такая мысль просто не приходила ей в голову. Да и зачем? Всегда нужно было что-то взять.
— Нет, я никогда не пробовала, — призналась Цин. — Но что, если я положу туда леденец и окажется, что мы проделали один из этих дурацких научных опытов, от которых взрывается мир?
