– Я не ищу любви, – перебила она.
Он вызывающе посмотрел на нее, блестя своими темными глазами.
– Разве? Неужели в мире есть хотя бы один человек, который не искал бы любви?
Она хотела ответить, но он жестом остановил ее.
– Но это сейчас не главный вопрос для нас. Мы с вами здесь не для того, чтобы говорить о любви. Мы говорим о ваших чувствах. Можете ли вы описать их словами?
– Я чувствую, что все это нехорошо.
Он кивнул, и она обрадовалась тому, что он серьезно отнесся к ее тревогам. Отец Линет давно уже приказал бы ей подчиниться, а сам удалился бы из комнаты. Но Адриан, похоже, на самом деле задумался над ее словами. Его искренне волновали чувства, которые она переживала.
– К переменам всегда трудно привыкнуть, Линет. Если кто-то привык к определенному образу жизни, тогда наступившая перемена заставляет его чувствовать себя не в своей тарелке. Такому человеку кажется, что это не к добру.
Она встала с кровати и принялась ходить по комнате.
– Я понимаю, когда люди чувствуют себя не в своей тарелке. То, что происходит со мной, – это не просто перемена обычного распорядка дня. Это не какая-то детская причуда с моей стороны! – воскликнула она.
Виконт тоже поднялся.
– Я никогда не говорил, что это детская причуда. Я лишь хочу понять вас.
Он вздохнул, подошел к девушке и взял ее за руки, не давая ей беспокойно метаться.
– Пожалуйста, Линет, постарайтесь рассказать мне подробнее о своих переживаниях.
На этот раз ответ пришел быстро. Но она не стала произносить его вслух.
Он, должно быть, понял это по ее лицу, потому что слегка сжал ее руки и мягко, но властно произнес:
– Линет, я многим рискнул ради вас. Вы должны хотя бы объясниться.
– Мне стыдно, – громко сказала она, заглушая его последние слова. Когда она отвела взгляд и снова заговорила, ее голос перешел в шепот: – Мне очень стыдно.
– Вам стыдно за то, что вы делаете? Или за то, что вы чувствуете? Линет держалась до последнего, стараясь не расплакаться, но слезы сами потекли из глаз. Она посмотрела на его руки, сжимавшие ее запястья, и почувствовала, что лицо стало мокрым от слез.
– Кажется, я понял. – Виконт не двигался, продолжая сжимать руки девушки, словно хотел, чтобы она еще лучше вникла в смысл его слов. – Скажите, хорошо ли воровать?
Линет испуганно заморгала, услышав столь неожиданный вопрос.
– Что?
– Хорошо ли воровать?
– Конечно, нет.
– И если бы вас поймали на воровстве, вы бы испытывали чувство стыда.
Она кивнула.
– Естественно.
– Естественно, – повторил он. – Но представим себе, что какого-то ребенка забрали от родителей и вырастили в другом месте. Возможно, в деревне или на острове, где принято воровать. Воровство – единственный способ выжить там. Оно стало настолько важным для людей, что самых больших воров прославляли как героев, устраивали празднования в их честь, и они становились правителями этого острова.
– Но это же, смешно. Он вскинул брови.
– Правда? Неужели вы никогда не слышали, что в некоторых наших прибрежных городках процветает пиратство?
Она закусила губу. Это была правда.
– Так вот, помните ли вы нашего ребенка? Которого, привезли на этот остров?
Она кивнула.
– Если бы он попался на воровстве, стали бы вы его стыдить?
Линет нахмурилась, понимая, к чему он клонит.
– Я бы считала, что виноваты воспитатели, научившие мальчика такому постыдному занятию.
Виконт улыбнулся, с радостью пожимая ее руки.
– Вот именно! Это не вина мальчика.
– Конечно, нет. Он не мог знать, что это неправильно.
– Поэтому стыдиться должны жители этого острова, его учителя. – Марлок подождал, пока она посмотрит ему прямо в глаза. – Это верно, Линет? Мальчик ведь не виноват? Стыдно должно быть островитянам?
Она помолчала, обдумывая его слова, и кивнула.
– Точно так, – мягко продолжал виконт, – стыд за каждое ваше действие или одежду должен испытывать один я. Я тот человек, который учит вас.
Линет понимала, что он имеет в виду, и покачала головой, возражая.
– Здесь, другое, – сказала она.
– Но почему? – спросил Марлок, не отпуская ее.
– Потому что я знаю, что хорошо, а что плохо. Я знаю, что мои чувства...
– Неправильные? Но откуда вы это знаете?
Он сделал шаг вперед, следуя за ней, и сказал:
– Ведь это просто другие чувства.
Она молчала, затрудняясь ответить. Может, это было дьявольским искушением? Или же это всего лишь... Что именно? Другой образ жизни?
«Нет, – внезапно решила она. – Мне уже больше двадцати лет. Я разбираюсь в своих чувствах».
– Значит, вы знаете, что такое рожать ребенка?
Девушка взглянула на него, удивленная неожиданно резким тоном.
– Конечно, нет.
– И вы знаете, что значит каждый день вести борьбу за кусок хлеба и крышу над головой и все равно не получать их? Видеть, как все уплывает из-под ваших рук, что бы вы ни делали?
Линет отрицательно покачала головой. Когда отец был жив, они были обеспечены. Даже после его смерти их семья не испытывала нужды. Просто сейчас у них не было больше никаких доходов.
– Тогда откуда вы можете знать об этом? Она не знала. И все же...
Виконт приблизился к ней, так что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо.
– Вы ничего еще не знаете, Линет. Все это слишком ново для вас. Она попыталась увернуться от него, потерла себе виски, чтобы лучше понять свои мысли, чувства и настроение.
– Вы смущаете меня.
На этот раз он не последовал за ней.
– Конечно, я смущаю вас. Я учу вас, и частью нашей учебы является смущение.
– Нет!
Линет отпрянула в сторону. Но виконт быстро шагнул к ней и взял ее за руку.
– Нет? Я не смущаю вас?
Она пристально посмотрела на него и прислонилась спиной к стене. Его лицо показалось ей таким неистовым, что если бы она попыталась сбежать от него, то, несомненно, узнала бы, каким сильным он может быть.
– Я... я... – Линет беспомощно подняла руки. – Я не знаю, – прошептала она.
– Да, вы не знаете, – сказал Марлок, прижимаясь к ней всем телом. – И это правда, – продолжал он, склоняя к ней голову и глубоко вдыхая ее запах. – Вы не знаете. Но я знаю. – Он слегка отстранился. – Доверьтесь мне, Линет. Вам еще предстоит столько узнать.
