– Конечно, я беспокоюсь о брате, но хочу быть только с тобой.
Он понимал, что не может принять такую жертву, и это разозлило его еще больше.
– Ты никогда не спала на голом полу, не говоря уже об открытой повозке. Твоя спина до сих пор болит от долгого сидения на жесткой скамье. Ты привыкла к более сытному ужину. А эта грубая одежда раздражает твою кожу. – Кен Джин крепко сцепил пальцы. – Ты не можешь оставаться здесь. Тебе хочется принять горячую ванну, надеть свое платье, а твоя семья…
– Моя семья? – перебила она Кен Джина. – Мой отец? Ты думаешь, что мне сейчас не хватает всего того, что было в моей прошлой жизни?
– Конечно.
Девушка вздохнула, и он подумал, что она вот-вот заплачет. Но этого не случилось. Вокруг царила глубокая тишина, а на небе все так же ярко светили звезды.
– Мне не хватает близких, меня беспокоит мое будущее. Что будет со мной? Что будет с Уильямом? – тихо сказала она и посмотрела на небо. – Но я ничего не боюсь, когда ты со мной, Кен Джин. Здесь так спокойно.
Шарлотта медленно встала и проникновенно посмотрела на него.
– Я не лгу, Кен Джин. Это ты лжешь. Ты сказал, что хочешь позаниматься, но даже не прикоснулся ко мне. Ты заявил, что хочешь как можно быстрее добраться до Пекина, и купил самого неповоротливого осла во всем Китае. Вокруг нас сейчас так тихо и прекрасно, а ты пытаешься поссориться со мной. Но зачем?
Кен Джин пристально смотрел на нее, открыв от удивления рот. Сначала у него и в мыслях не было затевать с ней спор. Но затем он вдруг грубо выкрикнул, словно обвиняя ее:
– Ты заставила меня слишком много пережить, слишком много страдать!
Шарлотта не шевелилась; казалось, что она даже не дышит. Но при этом она смотрела на него как на душевнобольного. Кен Джин тоже уставился на нее, пораженный своей странной выходкой. Может, он действительно сошел с ума?
– Но почему? – наконец спросила она. – Разве чувств бывает много? Не могу себе такое представить.
– Не можешь? – вызывающе воскликнул он. – А как же Царство Небесное? Разве этого мало?
Когда они вчера начали возноситься на Небеса, его переполняла такая неуемная радость, такое безмерное счастье! А ведь им не удалось добраться даже до преддверия.
– Это было великолепно, – прошептала Шарлотта, и ему показалось, что ее глаза сверкают так же, как священные фонарики у врат Небесных. – Мне очень бы хотелось снова попасть туда.
– Что ты чувствуешь, когда Уильям закатывает истерику в церкви или когда он начинает ножницами резать на себе одежду?
Она невольно улыбнулась, вспомнив брата.
– Мне очень неловко, и я начинаю злиться. Да, я злюсь. Но Уильям не был бы Уильямом, если бы не выкидывал подобные штуки. Я смущаюсь и нервничаю только потому, что очень люблю его. Я не могу относиться к нему иначе.
Кен Джин кивнул, соглашаясь с ней.
– А что ты думаешь об отце, который отрекся от дочери и с позором отправил ее в монастырь? Ты наверняка испытывала боль. Ты, должно быть, чувствовала…
– Конечно, мне было больно, – сердито прервала она Кен Джина. Но затем, опомнившись, спокойно продолжила, тщательно подбирая слова: – Думаю, что… одновременно с болью я испытала и облегчение тоже. – Шарлотта глубоко вдохнула и снова начала болтать ногами. – Меня никогда не унижали. Я не знаю, что такое позор, – сказала она, грустно улыбнувшись ему. – А теперь я стала падшей женщиной. Мне удалось бы избежать такой Участи, если бы я осталась в монастыре. Но я здесь, с тобой.
Улыбка исчезла с ее лица, и Кен Джин понял, что девушка начинает осознавать, в каком трудном положении она оказалась. Хотя в последнее время мысли об этом не давали ему покоя, он только сейчас заставил ее задуматься о горькой правде, перед лицом которой они оба оказались. Когда он увидел, как погрустнело лицо Шарлотты, у него невольно выступили на глазах слезы.
– Я падшая женщина, – пробормотала она. – Ни один приличный мужчина не захочет иметь со мной дела, ни одна уважающая себя женщина не пожелает общаться со мной. Маленькие девочки, по наущению своих родителей, не преминут осыпать меня ругательствами и плюнуть в мою сторону. А мальчишки под хохот своих отцов, которые даже не попытаются их остановить, будут дергать меня за волосы и платье, – с горечью произнесла она, содрогнувшись всем телом. – Какими все-таки жестокими могут быть верующие люди!
– Еще не поздно возвратиться в Шанхай. Хочешь, я отвезу тебя в миссию? Я могу…
– Для чего? Чтобы я стала такой же, как они? Отречься от всего ради того, чтобы стать монахиней? – Она резко повернулась, и молодой человек поразился, увидев, какая неистовая ярость светилась в ее глазах. – Тогда мне придется объявить тебя дьяволом, Кен Джин. Я вынуждена буду признать, что все, чем мы с тобой занимались, безнравственно и порочно. После этого тебя проклянут, а меня сурово накажут.
– Не думай обо мне. Я буду…
– Я знаю, где ты будешь! – рассердилась она. – Ты собираешься подвергнуть себя кастрации, совершив безумный акт самоуничижения, и поэтому считаешь, что я должна сделать то же самое. Ты думаешь, что мне лучше стать монахиней и отречься от нашей любви, превратив тем самым все это в гнусный фарс?
– Нет! – закричал Кен Джин, приходя в бешенство. Теперь он точно так же, как и она, пылал от гнева. – То, что я собираюсь сделать, совершенно не касается тебя!
– Ты в этом уверен?
– Конечно! – воскликнул Кен Джин. Однако на самом деле он уже не мог понять, так это или нет.
Похоже, Шарлотта тоже почувствовала его замешательство. Наверное, как жрица Дао, она просто увидела, когда он ступил на путь лжи.
– Все это связано между собой, Кен Джин. Ты не можешь не понимать, что поступки одного человека всегда влияют на судьбу тех, кто находится рядом с ним. Я не сомневаюсь, что во всем случившемся с нами виноват не только ты, но и я тоже.
Кен Джин отвернулся, опустив голову. Ему не хотелось думать о том, что он собирается сделать. Он гнал от себя мысли об остром ноже хирурга, об ужасе, который начнется после операции. В течение трех дней он будет мучиться от нестерпимой боли; ему нельзя будет ни есть, ни пить, ни мочиться. Останется ли его дракон частью его самого? Сможет ли он…
– Я не имею в виду твою операцию, – сказала Шарлотта, и голос девушки задрожал от душивших ее слез. Однако она с присущей ей прямотой продолжила: – Я имею в виду все, что с тобой произошло после изгнания из родной семьи.
– Мне удалось выжить. Тэн Ши По приютила меня.
– Но теперь они с Куй Ю в тюрьме.
Он закрыл глаза, чувствуя укол совести от осознания того, что не смог им помочь.
– Дочь твоего хозяина приставала к тебе, и поэтому ты потерял все, что имел. Снова потерял.
