– Привет, Гоша! Ты голодный?
– Здрасьте.
– Ужинать будешь?
– А где мама?
– Заканчивает работу. Велела мне приехать тебя
покормить.
– Меня покормить? Я вообще-то и сам могу покормиться. А
вам что, делать больше нечего?
Клиентов нет?
– Ты, брат, чего хамишь, а? Что я тебе плохого сделал?
Я понимаю, ты ревнуешь маму ко мне, но это зря… И не по-мужски. Это я мог бы ее
к тебе ревновать, потому что тебя она любит в сто раз сильнее… Но у меня-то ума
хватает.
Я давно хотел с тобой откровенно поговорить…
"Ах вот в чем дело, – подумал Гошка, – он
явился со мной поговорить. Что ж, послушаем, что скажет. Хотя в общем-то можно
догадаться…
Сейчас скажет, что переедет к нам, и все такое…"
Гошке заранее стало тошно, хотя если забыть о маме, то Умаров
ему скорее даже нравился…
– Я вас слушаю!
– Нет, брат, так не годится. Ты голодный и с виду
усталый, я – тоже, а усталые и голодные мужчины бывают излишне агрессивными.
Кому это надо? Мы с тобой сперва поедим, а потом уж поговорим на сытый желудок.
Гошка и в самом деле здорово проголодался, потому не стал
выпендриваться, а вымыл руки и сел за стол. Умаров поджарил купленные в
кулинарии, но здорово вкусные шницели и замороженную картошку, открыл баночку
маринованных огурчиков.
– Налетай, брат!
Потом они еще ели компот из абрикосов, тоже
консервированный, и пили чай с пирожными.
– Ну, наелся? – спросил Умаров.
– Да. Спасибо.
– Гоша, тут вот какое дело…
Сердце у Гошки все-таки замерло, хотя он был готов к самому
худшему.
– Дело в том, что мы с твоей мамой…
Сейчас скажет: решили пожениться!
– Хотим на недельку уехать, отдохнуть…
И только-то?
– Понимаешь, мама устала… Она столько работает, совсем
вымоталась… За тебя очень волнуется, и вообще… Одним словом, ты не обидишься на
нас?
– Я? А какое это имеет значение?
– Здрасьте, я ваша тетя! Для мамы это имеет огромное
значение. Она не хочет ехать из-за тебя. Но ей это необходимо. Ты же взрослый
парень… Должен понимать… Женщины… Они нуждаются в отдыхе.
– А почему же она сама мне про это не сказала?
– Потому что… Говорит, у нее язык не повернется… А у
меня вот повернулся, потому что кое в чем я знаю тебя лучше, чем мама.
– Это интересно!
– А ты как думал? Мама даже не представляет себе, что
ты уже мужчина! Она ведь не в курсе ваших подвигов! Не предполагает даже, какой
ты смелый, и вообще… Не могу же я ей это рассказать, правда? Уже одно то, что
ты не хочешь маму волновать, говорит о том, что ты – парень что надо!
– Слишком много что, – вырвалось у Гошки.
– Не понял! – опешил Умаров.
– Да нет… Это я так…
– Уж будь любезен, объясни толком.
– Просто в одной короткой фразе у вас было три «что».
– Ну ты, брат, даешь! Неужели ты так меня терпеть не
можешь? Эх, Георгий, зря ты это.".
Я твою маму люблю. И ты ее любишь. Так давай вместе будем ее
любить. Ей же только лучше от этого будет. А тебе я ведь не враг, сам знаешь…
Ты подумай над моими словами, ладно?
– Ладно, подумаю, – смилостивился Гошка.
– И вот еще, брат, что это у вас за тусовка сегодня
была?
– Какая тусовка? – встрепенулся Гошка.
– Ну, ты с Лехой и Маней общался с какой-то дамочкой на
синей «шестерке». Это что, новое расследование?
– Да нет, какое там… Это просто… Мама одного парня из
нашего класса. Он давно болеет, вот она и просила нас навестить его… –
вдохновенно врал Гошка. Еще не хватало, чтобы Умаров лез в его дела.
– Ну, раз ты говоришь, придется тебе поверить… Но… Раз
уж я здесь, то тебе чем-нибудь помочь, а?
– Да нет, пока вроде нет нужды…
– Ну, как говорится, была бы честь предложена. Только
ты в наше отсутствие все-таки будь поосторожнее, ладно?
– Говорю же вам, ничего такого нет…
– Хорошо. Понял.
– А вы когда уезжаете?
– Послезавтра утром.
– А куда?
– В Крым.
– Да? А купаться там можно?
– Нет, что ты! В Крыму в апреле не купаются, холодно
еще…
Гошке стало немного легче. Ехать к морю и не купаться, по
его мнению, это просто глупость.
Ну, в конце концов пусть едут… Это все-таки лучше, чем если
бы Умаров к ним вселился.
Хотя не исключено, что после поездки… А может, наоборот?
Мама побудет там с ним и поймет, что он ей не нужен, этот Умаров? Хотелось бы
надеяться.
Рано утром Гошка, Маня и Леха помчались к остановке трамвая,
который довез их до дома, где жила Елизавета Марковна. Они условились с ней,
что будут ждать во дворе у подъезда. Она обещала выйти в четверть девятого. А
они явились на семь минут раньше.
– Значит так, она выйдет, мы к ней не подходим,
смотрим, нет ли за ней хвоста, – давал последние наставления друзьям
Гошка. – Она садится в машину и уезжает. Мы смотрим, что происходит, не
лезет ли кто в ее квартиру, А через некоторое время она на другой машине, в
парике подъезжает сюда, и мы вместе ждем…
– Гошка, ты уже сто раз нам все это втолковывал, –
не выдержала Маня. – Может, помолчишь немножко, а?
Гошка удивленно на нее взглянул. Что это с ней? Волнуется,
наверное.
На часах было уже двадцать минут девятого.
– Опаздывает дамочка, – проворчал Леха. –
Красоту небось наводит.
Однако Елизавета Марковна не появилась и через десять минут.
– Что-то мне это уже не нравится, – заметил
Гошка. – Ждем еще пять минут и…
– И что тогда? – спросила Маня.
– Поднимаемся, посмотрим. В дверь позвоним. Может, она
проспала?
– Запросто. Волновалась небось, ночью не могла заснуть,
а под утро задрыхла… – не слишком уверенно предложил Леха.
– Нет, вы как хотите, а я ждать больше не могу, надо
сейчас подняться. Мне почему-то страшно…
Гошка с Лехой переглянулись и решительно направились к
подъезду.
Квартира Елизаветы Марковны находилась на втором этаже.
Гошка нажал на кнопку звонка. В квартире раздалась птичья трель. Почему-то Гошку
бросило в дрожь.
