– Потому что очкастая на него свой очкастый глаз
положила.
– Да что ты ее все очкастой зовешь? У нее имя есть.
– Ах, извините, ваше благородие, Ира устремила на
Зорина свой восторженный взор. Так тебе больше нравится?
– Слушай, Леха, а с чего ты это взял? Я ничего такого
не заметил.
– А я заметил. Она как его увидела, сразу прибалдела.
Так что у нас есть шанс. Представляешь, как обрадуется такая очкастая
замухрыга, если ей позвонит такой красавец?
– Во-первых, она вовсе не замухрыга, вполне нормальная
девчонка. А во-вторых, ты, может, ее телефон знаешь?
– Нет, – растерялся Леха, – я думал, ты
знаешь.
– Нет, представь себе, не знаю.
– Ну, в принципе, это, наверное, можно узнать.
– Как? Я даже фамилии ее не знаю.
– У Тягомотины можно спросить.
– Да? Вот ты и спрашивай! Во-первых, она теперь этот
телефон ни за что не даст, сразу просечет, что мы что-то затеваем без нее, и
вообще… Ну ее на фиг, вместе с ее подружкой. Еще не хватало нам навязываться.
– Никто навязываться не собирается, а предложить
помощь… надо бы, Гошка. У ней за очками-то глаза несчастные…
Гошка внимательно посмотрел на друга.
«Ага, теперь понятно, просто Леха сам положил глаз на Иру.
Отсюда и весь его запал, и этот пренебрежительный тон. Очкастая, очкастая…
Замухрыга.. Ясненько-понятненько».
– Слушай, Леха, а зачем нам Зорик? Может, ты сам
попробуешь, а?
– Я? – испугался Леха. – Да ты что? Она меня
и слушать не станет. А Зорик… Он ей мозги всякими учеными словами запросто
запудрит.
Помнишь, когда Мы его первый раз привлекли, он все чего-то
на латыни талдычил. Потом, правда, перестал. Это он тогда перед Сашкой
выпендривался. Но ведь он ради дела тоже может латынь подпустить…
– Может, наверное, – улыбнулся Гошка. –
Только все упирается в адрес и телефон. Одно ясно – учится она не в нашей
школе.
– Это точняк.
– Но живет где-то недалеко. Мы ведь с ней случайно в
сквере встретились. А вообще-то попробуй сам к Тягомотине подкатиться. Может,.
тебе она от неожиданности и даст телефончик.
– Ни за что не даст. Она меня вообще за человека не
держит.
– Почему?
– А черт ее знает. Дура потому что.
– Глубокая?
– Глубже не бывает.
– Ничего, я, кажется, придумал, как узнать про эту
Ирку.
– Как?
– Позвоню вечером Тягомотине домой, когда она с Ронни
гуляет. И спрошу у ее мамаши телефон Розочкиной подружки Ирочки.
– Точно. Головастый ты парень, Гошка! – восхитился
Леха. – Но рисковый…
– Почему это?
– А представляешь себе, какую занудень Тягомотина
устроит, если мамаша не забудет ей про это сказать?
– Плевать я хотел! – расхрабрился Гошка, желая
помочь другу. На его памяти Лехе еще ни одна девчонка не нравилась.
– Ладно. Договорились. А когда она пса-то прогуливает?
– Часов в семь. А потом уж поздно ее папаша с ним
гуляет.
– Отлэ! Ну все, я пошел! Узнаешь телефончик – звякни.
Глава III. Девочка Надя
– Алло, Леха, это ты?
– Гошка? Ну что?
– Леха, я ни фига не понимаю… Просто хрень какая-то.
– Да в чем дело? – рассердился Леха.
– Понимаешь, позвонил Тягомотине, разговаривал с ее
мамой. И она мне сказала, что у Розы нет никакой подруги Иры.
– Ну, мало ли… Может, она просто не в курсе, может, они
на собачьей почве, например, подружились.
– Да нет, ты же знаешь, у Тягомотины мамаша во все
суется, не больно-то от нее можно дружбу скрыть…
– Тогда что это значит?
– Погоди, я еще не все сказал.
– Ну, что там еще?
– А то, Леха, что я подумал: ее мама что-то путает, и
описал эту самую Иру, тогда она сказала, что это я все напутал и что эту
девочку зовут Надей. Надя Журкевич, учится в немецкой школе. Телефона ее она не
нашла, а живет эта Надя в доме, где аптека, но не наша, а на Переяславке.
– Бред какой-то. Ясно же, что Розкина мамаша не
врубилась. На фиг надо было Надю называть Ирой? Они же не на всю голову
психованные?
– А может, на всю?
– Обе? И Тягомотина? Она же просто дура, а не
полоумная. Нет, тут путаница какая-то. Надо бы разузнать.
– А как?
– Легко. Подойду завтра в школе к Тягомотине и спрошу,
где Ира живет.
– И что?
– Да ничего, посмотрю, что будет.
– Нет, тут надо как-то иначе действовать.
– Да как иначе, как?
– Мы знаем ее фамилию.
– Интересно. И какая у нее фамилия?
– Журкевич, я же сказал.
– Здрасьте! Журкевич – это Надя.
– Именно. Вот я и хочу поглядеть для начала на Надю
Журкевич. Если это совсем другая девчонка, тогда ладно. А вот если та же самая…
– И что тогда? – хмыкнул Леха.
– Тогда Тягомотине не поздоровится!
– Да нет, Гошка, если у кого и съехала чуток крыша, так
это у Розкиной мамаши. Я уверен, что Надя и Ира – совершенно разные девчонки. А
очкастых девчонок хоть пруд пруди.
– Думаешь?
– Уверен.
– А я все-таки проверю. Только ты обязательно пойди со
мной, а то я боюсь, меня могут принять за полного психа, если Надя окажется
Ирой.
– Тебе свидетель, что ли, нужен? – захохотал Леха.
– Конечно, еще как нужен.
Утром выяснилось, что Розы в школе нет.
– Она просто отсиживается дома после вчерашнего, –
заметила Ксюша. – Ей неудобно перед нами за эту свою ненормальную подружку.
Гошка и Леха молча переглянулись. Оба решили пока никому
ничего не говорить, а сегодня после уроков отправиться на Переяславку в поисках
Нади Журкевич.
– Одно мы про нее точно знаем, – сказал Леха,
когда они уже подходили к дому, где жила неведомая Надя Журкевич.
– Что?
– Она тоже очкастая. Между прочим, она в сквере с
собакой была, эта Надя-Ира?
– Нет.
– А Розка с собакой?
– Ну да, ты же знаешь. А какое это имеет значение?
– Черт его разберет… Только интересно, что она там
делала? Далековато все-таки… может, они заранее сговорились?
