Отдельно Мамонову Екатерина добавила:
– Только не вздумай, душа моя, с ней амуры заводить, обоих в море утоплю или туркам продам.
Сказано было ласково, но достаточно твердо, чтобы понять: если и впрямь перестарается, то пусть добра не ждет.
Мамонов поморщился:
– Не веришь, Зоренька, лучше не поручай, к чему сии выговоры?
– Я тебе верю, не сердись, душа моя, и вижу, что скучаешь. Может, с Маришкой повеселей будет?
Мамонов называл Екатерину Зоренькой по ее намеку, однажды она рассказала, что это придумал Саша Ланской, а ей понравилось… Пришлось и другому Саше – Мамонову – привыкать. Сначала его коробило от такого нелепого обращения, потом привык. Правда, иногда закрадывалась мысль: как же нужно было влюбиться в стареющую императрицу, чтобы называть солидную даму Зоренькой?
Маришка несколько скрасила его скуку. Конечно, она была не слишком умна и развита, но зато заразительно хохотала над его шутками, строила глазки, надувала губки и всячески выказывала свое восхищение государыней. Но даже от присутствия Маришки полегчало, все не одни старики вокруг.
Дальше их ждал Крым, и там неудача с Кинбурном быстро забылась, слишком увлекли зрелища и действа, подготовленные Потемкиным. Князь наглядно продемонстрировал, что если бы всякие… не мешали, во что он смог бы превратить юг России.
Екатерине понравились верстовые знаки и мили. Сначала она подозвала к себе Потемкина:
– Григорий Александрович, что сие?
– Это, матушка, обозначение версты на Екатерининском пути. То новая дорога, здесь ранее ничего не было, построено для твоего приезда. А знак, чтобы знала, сколько проехала, через десять верст – миля.
Екатерина с удовольствием хмыкнула:
– Остальным скажи.
Когда въехали на территорию Тавриды, карету окружили татарские наездники в богатых одеждах. Стало чуть жутковато, но оказалось, что это татарские мурзы выехали приветствовать государыню. А вокруг стрелой проносились столь же разряженные всадники, показывая чудеса джигитовки, они то вскакивали ногами на седла, то на ходу подлезали под брюхом лошади, то разворачивались в седле задом наперед…
Немного полюбовавшись на всю эту лихость, Екатерина вдруг сделала знак Потемкину, чтобы подъехал. О чем она разговаривала почти шепотом с князем, не знал никто, только тот вдруг уехал к мурзам и также разговаривал с ними. Мурзы оглядывались на карету государыни, кланялись и прикладывали руки к груди, выражая свое уважение и согласие с чем-то. Видно, переговоры закончились к обоюдному удовольствию, только теперь всадники перестали забавлять гостей видами джигитовки, а выстроились вдоль самой кавалькады карет слева и справа. Если честно, то многим стало не по себе. Что это, новая выходка Потемкина?
Екатерина с довольным видом объяснила:
– В Тавриде охранять нас будут татарские всадники!
Иосиф напряженно поинтересовался:
– Ваше Величество вполне доверяет этим степнякам и вчерашним противникам?
– Доверяю, и именно мое доверие не позволит им сделать супротив ничего дурного! Мурзы дали слово, что ни один волос не упадет с моей головы и с голов моих спутников, этому можно верить.
– Да уж, если только этим дикарям не придет в голову захватить двух императоров и попросту отдать их турецкому султану!
Екатерина засмеялась:
– Ни за что! И знаете, почему? Вовсе не потому, что они кого-то боятся, а потому, что вместе со мной придется тащить к султану всех их, – государыня кивнула на тянущийся сзади огромный обоз, – а это слишком расточительно даже для султана. Думаю, несколько наших вельмож своими капризами и требованиями способны разорить султана куда скорее, чем весь его гарем.
– Однако ж они не разорили князя Потемкина, он сумел удовлетворить все их капризы?
– Князь Потемкин куда богаче вашего султана! – почти фыркнула государыня.
Посмеялись, но опасения рассеялись не скоро, император и его спутники еще долго с опаской оглядывались на сопровождавших поезд всадников. Так было до тех пор, пока на крутом спуске к Бахчисараю лошади кареты государыни вдруг не понесли, чего-то испугавшись. В карете, кроме самой хозяйки, были Мамонов, Маришка, император Иосиф и де Линь. Громоздкая карета неслась вниз, подпрыгивая на камнях и грозя в любую минуту перевернуться. Дико визжала перепуганная Маришка, кучер отчаянно старался удержать лошадей, натягивая вожжи. Екатерина оставалась на удивление спокойной, она увидела, как рванули следом лошади конвоя, но не стали хватать под уздцы или кричать, а просто направили своих коней клином, постепенно тесня упряжных императрицыного экипажа. И ее кони встали.
Когда все успокоилось, к карете подъехал командир татарского конвоя и стал что-то говорить, прикладывая руку к сердцу. В это время примчался перепуганный Потемкин:
– Что?! Что тут у вас?!
Татарский всадник объяснял ему, все так же держа руку у сердца.
– Что он говорит, князь? – Губы у императора Иосифа все еще дрожали.
Потемкин улыбнулся:
– Государыню хвалит, что не испугалась и не кричала.
Даже Иосиф покраснел, спокойней всех действительно в этой страшной ситуации вела себя Екатерина. А вот перепугавшаяся Маришка еще долго была в истерике.
Потом был еще роскошный дворец в Инкермане с парадом кораблей в Севастопольской бухте, подарок императрицы де Линю земель в Партените, где он, согласно легенде, добрался до берега вплавь прямо в одежде и выцарапал на скале имя Екатерины (места и впрямь недурные, Партенитская бухта прилегает к Аюдагу с восточной стороны, а знаменитый Артек с западной)… А еще… ночной расстрел из корабельных орудий нарочно построенного симпатичного городка на берегу (не его ли назвали потемкинскими деревнями, во всяком случае, ни о каких других «картонных» строениях ни один участник путешествия не упоминал).
Везде, куда бы ни прибывали гости, они видели роскошные дворцы с великолепными садами, фонтанами, всюду их встречали музыканты, устраивались немыслимой красоты фейерверки, балы, праздники с немыслимым размахом. Совершенно потерявшие чувство реальности гости уже перестали чему-либо удивляться… Даже Мамонов перестал скучать и нашел для себя интересные занятия.
Государыня была счастлива, но она не забывала, что есть Петербург и есть дела. Как ни хорошо в Крыму, а пора было возвращаться…
Потемкин провожал своих гостей до Харькова, но и тут он преуспел. Около Полтавы состоялись большие войсковые маневры, посвященные Полтавской битве, с имитацией самой битвы. Зрелище, как и все предыдущее у Потемкина, получилось потрясающим!
Восхищенный Сегюр обещал непременно издать во Франции целую книгу, посвященную этой поездке. Потемкин усмехнулся:
– Кто же вам поверит, граф?
Сегюр развел руками:
