Но сегодня вечером он поставил под угрозу не только их супружескую жизнь. Как он объяснит Иену Брайтуэйту, что его первая встреча с Ноултоном, человеком, в чьих руках находится его судьба как политика, окончилась полным крахом? Тот факт, что Кродди тоже не слишком отличился, служил небольшим утешением. Лично Коннор не стал бы осуждать Клайва Ноултона, если бы он посоветовал обоим партийным комитетам поискать новых кандидатов.
Но больше всего его волновала Софи. Даже если бы Ноултон возложил на его голову корону и обратился к нему «Ваше высочество», это не имело бы ровно никакого значения. Когда между ним и Софи возникает, размолвка, весь мир для него становится серым, безжизненным и неинтересным. Даже если бы ему представилась возможность пройти в парламент, без Софи его бы это уже не заботило.
Часы на каминной полке пробили без четверти одиннадцать. Потоки дождя струились по стеклам окон, ветер задувал дым обратно в трубу и дальше в комнату. Кон поднялся и пошел на кухню налить еще чая. Возвращаясь, он услышал какой-то звук. Как будто кто-то колотит в парадную дверь, но больше походило на стук сорвавшейся с петли ставни, что такому сильному ветру было вполне под силу. На всякий случай Кон пошел взглянуть, в чем дело.
Сперва он даже не узнал ее. В мокрой шали на голове, с прилипшими к лицу прядями волос, по которым струилась вода, Софи была похожа на бродяжку, на мокрую кошку. «Софи!» Ее ледяные руки не разгибались. Он втащил ее в холл, в гостиную – к огню. «Софи, неужели ты шла пешком!» Она не могла говорить; подбородок ее трясся, зубы выбивали громкую дробь. Ответ был и без того ясен. «До чего же ты у меня глупенькая!» – упрекнул он ее с грубоватой нежностью, скрывая страх.
С ее полинявшей от дождя юбки на пол тут же натекла голубоватая лужица. Кон сорвал с нее мокрую шаль и бросил ее на каминную решетку, повернул спиной и стал расстегивать платье. Влажная спина была ледяной и синевато-белой; он пытался растирать ее одной рукой, а другой продолжал снимать одежду: платье, шемизетку, корсет, туфли, чулки – все насквозь мокрое и тяжелое. «Оставайся тут», – велел он, заворачивая ее в одеяло и усаживая в кресло, которое придвинул ближе к огню. Подумав, он положил ее босые ноги на подушку и бросился к двери за горячим чаем, потом вспомнил о своей только что принесенной чашке. «Пей!» – приказал он, протягивая ей чай. Но окоченевшие пальцы не держали чашку. Он поднес ее к синеватым губам Софи, испуганно глядя, как ее сотрясает крупная дрожь. Он помог ей выпить весь чай, разворошил поленья в камине, так что пламя, вопреки случившемуся, весело вспыхнуло, разбрасывая искры. «Я принесу»ще одеяла", – озабоченно сказал он и торопливо направился к двери, но на полдороге остановился. «Нет! Нужно ванну, горячую ванну. Я согрею воду. Да, и бренди, принесу бутылку». На ее покрасневшем от ветра лице темнели огромные испуганные глаза. Она не произнесла еще ни слова, но в этом не было необходимости; он и так знал, о чем она думает. Его одолевала та же мысль, но он вышел из комнаты, так ничего, не сказав о ребенке.
В ванной комнате внизу стояла большая чугунная ванна, но он решил принести ванну поменьше, медную, и поставить ее на кухне, где было теплее. Он уложил ее так, что над водой оставались только голова и колени, и растирал ее негнущиеся руки и ноги, пока она наконец не перестала дрожать и все ее тело не порозовело. Потом растер ее полотенцами возле плиты и заставил надеть самую толстую фланелевую ночную рубашку.
– Я могу идти сама, – запротестовала Софи, когда он подхватил ее на руки. Коннор накрутил полотенце у нее на голове, как тюрбан, и она лежала у него на руках, как усталая расслабленная султанша.
– Знаю, что ты можешь идти сама, но я хочу тебя отнести.
Софи вздохнула, положила голову ему на плечо, и никто из них ни словом не обмолвился о том, что их больше всего тревожило: о ребенке.
Коннор заботливо уложил ее в постель и продолжал поить горячим чаем, пока она не взмолилась слабым жалобным голосом: «Хватит!» Софи казалась маленькой и хрупкой при неверном свете свечи, мерцавшей на столике возле кровати. Он натянул одеяла ей до подбородка и с любовью глядел на ее неподвижное лицо. Ему хотелось признаться: «Я люблю тебя, Софи, прости меня», но он только спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно, – прошептала она устало, не открывая глаз.
Он наклонился и коснулся щекой ее щеки.
– Спи, милая. Не беспокойся ни о чем. Все будет хорошо. – Она слабо кивнула, потом повернулась на бок и свернулась калачиком.
Он долго сидел рядом, слушая ее тихое дыхание. Постепенно напряжение отпустило его. Бешеный ветер стих, он даже не успел заметить, когда это произошло; страшный ливень перешел в обычный дождь, непрерывный, нудный. Он через одеяло погладил хрупкое плечо Софи. Сон ее был глубок и спокоен. С ней все должно быть хорошо.
* * *
Кровотечение началось перед самым рассветом. Она проспала всю ночь, видя тяжелые, неприятные сны, и проснулась в холодный серый предрассветный час, почувствовав потребность в ночной вазе. Темное пятно на белом фарфоре поначалу озадачило ее, но тело раньше разума поняло, что произошло, став ледяным. Софи зажала ладонями рот, чтобы не закричать. Мгновенно она осознала, что случилось и что будет дальше.
Прижав руки к животу, она осторожно вернулась в спальню.
– Кон! – позвала она слишком тихо, чтобы он услышал сквозь сон. Ей хотелось закричать в голос. Она легонько потрясла его за плечо:
– Коннор! – И он проснулся. Прежде чем она успела что-нибудь сказать, он откинул одеяло и сел, протягивая к ней руки.
– Что случилось?
Он уже все понял, Софи видела это по его лицу.
– Мне кажется, что-то не так. – Скажи она это не шепотом, а громче, он услышал бы, как дрожит ее голос.
– Почему? В чем дело?
– У меня кровотечение, – выдавила она через силу.
Он побелел, как простыня, но тут же овладел собой, взял ее за руку и уложил в постель. Тепло его тела немного успокоило ее.
– Это может ничего не значить, – стараясь успокоить Софи, сказал Кон, склоняясь над ней.
– Знаю.
– Возможно, это пустяки.
Она кивнула. Ей хотелось вцепиться в его руку, но тогда он бы понял, как она испугана. Это может ничего не значить.
Он стал одеваться, быстро, но спокойно.
– Хочу съездить за доктором, Софи. Прежде чем уйти, разбужу Джека. Не пройдет и часа, как я вернусь.
– А нельзя послать Томаса?
– Будет быстрее, если я поеду сам.
Софи не хотела расставаться с мужем в этой непростой ситуации. Когда он подошел и сжал ее лицо ладонями, она схватилась за его запястья.
– О, Кон! – вырвалось у нее. – Ты нужен мне.
– Ну, ну, успокойся, – мягко сказал он и прижался к ней щекой. Ему не хотелось, чтобы она расплакалась. – Я постараюсь вернуться как можно быстрее. Тебе что-нибудь нужно?
