– Хорошо… как хорошо… – шептала она.
Кровь тугими толчками пульсировала по всему ее телу, мышцы живота вновь напряглись, взывая к освобождению. Куда подевалась расслабленность, владевшая ею всего минуту назад? Все, чего она хотела, все, в чем нуждалась, – ощутить внутри живую и сильную плоть Филиппа, наполнявшую ее непереносимо острым наслаждением.
Не в силах больше сдерживать свою страсть, Риордан начал двигаться. Он подхватил ее за бедра и поднял еще выше, помогая себе ногами, чтобы загнать кинжал в ножны по самую рукоятку. Сама не сознавая, что делает, Кассандра вцепилась в него ногтями, и он слегка поморщился, но это была легкая, приятная боль. Он казался себе пистолетом со взведенным курком, вот-вот готовым выстрелить. Боже милостивый, нет, он больше не мог ждать, это было свыше его сил, но… вот он увидел, как она выгибает спину, услышал, как она вскрикивает не то от восторга, не то от боли, и дал себе волю, даже не слыша своего собственного крика – хриплого, гортанного, вырвавшегося сквозь стиснутые зубы.
Потом они, не размыкая объятий, обессиленно растянулись на постели, довольные и опустошенные настолько, что не могли даже говорить. Немного отдышавшись, Риордан притянул ее к себе и заставил лечь сверху. Какое счастье – почувствовать на себе весь ее вес! Кассандра сплела пальцы «домиком» у него на груди и опустила на них подбородок.
– Давай еще разок, – предложила она с непроницаемым видом и тут же прыснула, увидев, как у него вытянулось лицо.
Они поцеловались, держась друг за друга, шепча на ухо бездумные слова нежности. Какое блаженство просто лежать рядом и говорить: «Я люблю тебя», не боясь показаться глупыми или быть обманутыми, – они даже не подозревали, сколь многого были лишены, пока не открыли для себя эту пьянящую радость. Они повторяли это без конца на все лады, а потом признались друг другу, как были несчастны в разлуке.
– Неужели ты и вправду смогла бы меня бросить, Касс? – спросил Риордан, обнимая ее и не замечая, как по стенам ползут, удлиняясь, тени, а комната наполняется кротким лимонным сиянием осеннего вечера.
– Я полагала, что должна тебя оставить. Я собиралась… Но потом… потом я передумала.
– Когда?
– В зале заседаний. Когда ты сел на место Берка. Ты был такой… ну, я не знаю.
– Какой?
Она задумалась.
– Ты был совершенно не похож на человека, способного заманить женщину в постель при помощи такого грязного трюка, как фиктивный брак. Ты показался мне квинтэссенцией порядочности.
Не отрывая головы от его плеча, она погладила его по животу.
– Ты поэтому привел меня туда?
«Квинтэссенция», – мысленно улыбнулся Риордан. По части употребления мудреных словечек она его перещеголяла.
– Нет. Просто я хотел показать тебе палату общин, познакомить тебя со своей работой. Сам не знаю почему. Это часть моей жизни, можно сказать, моей натуры… Но я не думал, что это заставит тебя переменить свое мнение обо мне. Или о чем бы то ни было.
– Мне нравится эта часть твоей натуры, Филипп. Я так горжусь тобой!
Кончиком пальца она чертила медленные круги у него на животе, глядя, как его грудь вздымается и опадает при каждом вздохе.
– Ты действительно собираешься баллотироваться от Бэкингемшира?
– Возможно.
– Это ведь гораздо почетнее, чем быть депутатом от Сент-Клауза?
– От Сент-Чауза, – поправил он, и уголки рта у него дрогнули от смеха.
Она потерлась ногой о его ногу, покрытую жесткими завитками. Ее кожа, подернутая испариной, напоминала ему муаровый шелк.
– Знаешь, если бы ты ушла от меня, я все равно заставил бы тебя вернуться. Я бы опять порвал твои деньги, Касс, я отнимал бы их и рвал всякий раз, как они заведутся у тебя в кармане, чтобы ты оставалась со мной.
Кассандра прижалась губами к жилке, бьющейся у него на шее.
– Нет, я не верю. Ты не стал бы этого делать. Ты бы меня отпустил, и мы оба были бы несчастны. Риордан задумался.
– Ну, может быть, – согласился он. – Мне очень стыдно за то, что я это сделал… порвал твои деньги. Я ничего другого не мог придумать, чтобы тебя удержать.
– Ладно, забудь об этом. Я жалею о другом: надо было раньше сказать тебе, в чем дело. Но я чувствовала себя такой униженной, что просто не могла себя заставить об этом заговорить. Я думала, что ты посмеялся надо мной, Филипп. Унизил мою гордость. Мне казалось, что, если я заговорю, это даст тебе лишний повод поиздеваться надо мной. Поэтому я молчала. И совершенно напрасно: надо было крикнуть об этом прямо тебе в лицо в тот день, когда ты ворвался к Колину и силой потащил меня домой. Мы бы не потеряли столько времени зря.
– Ты была обижена, оскорблена. Я тебя не виню. Страшно подумать, как ты, должно быть, меня ненавидела.
– Никогда! У меня никогда не было ненависти к тебе, даже в самые черные дни. Я всегда тебя любила.
Это было не время для слез, но им обоим захотелось плакать. Вместо этого они поцеловались – печально, нежно, словно смакуя на языке горьковатый привкус прошлого перед тем, как окончательно с ним расстаться.
После недолгого молчания Риордан повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо, и положил руку ей на талию.
– Кто сказал тебе, что мы не женаты?
Кассандра ждала этого вопроса, но готового ответа у нее не было. Она не могла заставить себя выговорить роковое имя. «Худо-бедно, но он заменил мне отца», – однажды сказал ей Риордан. И теперь она одним словом должна все это разрушить? Нет, она на такое не способна. Пусть это малодушие, но она решила дать Куинну возможность самому все сказать Филиппу. Если он этого не сделает, тогда она возьмет ответственность на себя и расскажет мужу всю правду. Но было бы гораздо лучше, если бы Филипп услышал неприятную новость от самого Куинна. Может, у него есть какое-то объяснение или, вернее, оправдание тому, что он натворил? У нее не укладывалось в голове, какими мотивами можно было оправдать такой поступок, чем руководствовался человек, причинивший им столько страданий своей ложью, но она готова была предположить, что такое объяснение существует.
– Я тебе скажу, когда мы поженимся, – сказала она вслух.
Он нахмурился и уже открыл было рот, чтобы начать спорить.
– Повторим наши клятвы, – торопливо добавила Кассандра.
Риордан приподнялся на локте.
– Ты все еще мне не веришь!
– Нет, дело не в этом. Я…
– Ты собираешься покрывать клеветника до тех самых пор, пока не будешь совершенно уверена, что я не лгу! Так?
– Нет! Я тебе верю. Меня бы сейчас здесь не было, если бы я не верила!
В правдивости своих последних слов она сама была не вполне уверена и решила поразмыслить об этом на досуге.
– Тогда скажи мне, кто это.
