Даже если отбросить все остальное, разве у нее хватит духу пойти на это, если он и вправду предал ее отца, став, по сути, виновником его гибели? Может, она напрасно ввела Куинна в заблуждение, заключив с ним договор? Может, он нашел бы кого-то другого для этой роли, если бы она откровенно поделились с ним всеми своими сомнениями и колебаниями? А если бы он отказался от ее услуг, что бы ей это принесло? Облегчение или сожаление?
– Вот мы и приехали! Чувствую, мне сегодня повезет, Касси. Ставлю пять к одному, что сумею выиграть или останусь при своих.
Галантным жестом Фредди распахнул дверцу кареты. Они прибыли в клуб «Кларион».
Беспрерывно подбрасывая в одной руке игральные кости, Риордан в третий раз за последние десять минут потянулся за карманными часами. Половина первого. Девчонка опаздывает. Зажав кости в кулаке, он отделился от стены, на которую опирался, и неторопливо проследовал в менее освещенную часть переполненного игорного зала, чтобы не так бросаться в глаза. Он выбрал «Кларион» в качестве места первой встречи, потому что никогда там не играл и почти не рисковал быть узнанным, несмотря на свою скандальную известность, но, главным образом, еще и потому, что здесь никогда не играл Колин Уэйд, и можно было не опасаться, что он нарушит задуманный Риорданом план своим внезапным появлением.
Вообще-то это был вполне приличный клуб; публика представляла собой примерно равную смесь праздных гуляк и весьма почтенных господ, игра велась честно, посетителям сервировали совсем недурное (как его заверили) вино. Просто этот клуб не считался модным. А Филипп Риордан, недавно избранный и – как утверждали многие – самый беспутный член палаты общин, никогда не посещал немодных заведений. Речь могла идти о петушиных боях, балах-маскарадах или борделях – чтобы удостоиться внимания Филиппа Риордана, они должны были находиться на самом острие моды.
Поморщившись, Риордан поднес к губам бокал кларета и потер свободной рукой затылок. О черт, как он устал! Он готов был отдать все на свете, лишь бы сейчас оказаться дома с хорошей книгой, а еще лучше просто завалиться в постель. А уж если бы удалось завалиться в постель вместе с Клодией! Но об этом лучше даже не мечтать, подумал он с насмешливой полуулыбкой. Не женщина, а просто ходячая железная кольчуга!
Ему пришлось подавить зевок. На завтрашнее утро была назначена встреча членов комитета по окончательной подготовке разработанного им парламентского законопроекта, который ему предстояло представлять на следующей сессии. Он уже здорово поднаторел, разыгрывая роль человека, ежедневно мающегося жестоким похмельем, и завтрашнее утро в этом смысле не должно было стать исключением: опять придется ломать привычную комедию. Он с этим справится. Но, Боже, до чего ему все это надоело! Если бы можно было покончить с дурацким маскарадом прямо сейчас, Риордан с радостью отказался бы от него навсегда.
Чтобы никогда больше не встречать рассвет сквозь клубы табачного дыма в игорном зале, не делать вид, будто его интересуют похотливые авансы, раздаваемые очередной безмозглой demi-mondaine
[8]
, готовой по первому свистку раскрыть ему свои несвежие объятия, – Господи, какое это было бы счастье! Увы, оно маячило где-то вдали, до него еще предстояло дойти. Чего ради затевался весь этот спектакль, Риордан так и не смог понять. Оливер просил его проявить терпение, но всякому терпению рано или поздно приходит конец, и он чувствовал, что его силы уже на исходе.
Какого дьявола он должен все это выносить? Разве не сослужил бы он куда лучшую службу отечеству, став образцовым членом палаты общин, вместо того чтобы изображать из себя вечно пьяного бездельника, гоняющегося за каждой юбкой? Оливер считал, что нет, а спорить с ним Риордан не имел права. У него не было выбора. Он обещал посвятить своему старому наставнику два года жизни, в течение которых обязался подчиняться ему во всем, и до окончания срока каторжных работ, или искуса, или крестных мук, как бы, черт возьми, это ни называлось, оставалось еще пятнадцать месяцев.
Впрочем, в одном он должен был согласиться с Оливером: неожиданное появление Кассандры Мерлин действительно открыло для них уникальную возможность, которой они давно ждали. Встретившись с ней, Оливер заявил, что она именно такая по сути, какой кажется на вид: нуждающаяся в покровителе глупая девчонка с запятнанным прошлым, делавшим ее идеальным орудием для их планов. Сам Риордан не был так твердо в этом уверен. А поскольку именно он рисковал больше всех, если бы она оказалась такой же изменницей, как ее отец, – стало быть, именно ему предстояло кое-что о ней разузнать перед тем, как впустить ее в узкий круг лиц, посвященных в его тайну.
Он оторвался от созерцания пряжек на своих башмаках: какая-то неуловимая перемена, произошедшая в окружающей обстановке, привлекла его внимание. Под аркой, служившей входом в зал, неторопливо оглядывая мельтешащую толпу играющих, выпивающих и праздношатающихся посетителей, стояла женщина.
Риордан поставил свой бокал на столик с такой осторожностью, словно тот грозил рассыпаться у него в пальцах, и сцепил руки за спиной. Ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы согнать с лица ошеломленное выражение. Постепенно до него дошло, что не он один пожирает глазами вновь прибывшую. Господа и дамы, почтившие своим присутствием клуб «Кларион» в этот вечер, кто исподтишка, а кто и открыто, глазели на Кассандру Мерлин, ибо это, вне всяких сомнений, была именно она. «Черные волосы и белое платье», – предупредил его Куинн. В очередной раз Риордан подивился тому, насколько друг его склонен к недооценке, когда речь шла о женщинах. Он подошел ближе.
Оливер назвал ее «смазливой». Во всем, что касалось женщин, старый гриб был просто слеп. Риордан всегда это знал. Назвать ее «смазливой» – это было все равно что… Он покачал головой, не в силах придумать аналогии такой нелепости. Но, Боже милостивый, что же на ней надето? Обрывки того, что возбужденно шептали все вокруг, начали проникать в его затуманенный мозг.
«Кто она такая?» – таков был первый вопрос, занимавший всех. Очень скоро обсуждение перешло на личности и приняло куда менее уважительный характер. Какой-то щеголь, игравший в вист, грубо и кратко выразил желание познакомиться с ней поближе. Услыхав эти слова, Риордан вдруг рассердился, сам не зная почему.
Он продолжал хмуриться и в тот момент, когда рассеянный взгляд девушки на мгновение скрестился с его взглядом. На ее бледных щеках и даже на шее проступил еле заметный нежно-розовый румянец смущения. Казалось, она не дышит. Про себя самого он мог сказать это с уверенностью: у него перехватило дух. Потом ее взгляд скользнул в сторону, но выражение лица не изменилось, поэтому он так и не смог определить, что же между ними произошло. С трудом разжав невольно стиснувшиеся кулаки, Риордан потянулся за своим бокалом.
В эту минуту возле нее появился дородный, глуповатый на вид молодой человек. Заметив на другом конце комнаты кого-то из знакомых, он кивнул к помахал им, потом взял свою спутницу под руку и повел ее к столу для игры в кости. Риордан машинально последовал за ними и остановился в кругу наблюдающих, чье внимание в неравной степени было поделено между игрой и женщиной в невероятном белом наряде.
