– Ну как? Мы заключили пари?
Сама не веря собственным глазам, она увидела свою протянутую руку. Ее пальцы подхватили банкноту, едва не коснувшись его пальцев.
– Шесть, – сказала она банкомету.
Ей пришлось повторить дважды, прежде чем он расслышал. Она мысленно возблагодарила Бога за то, что Фредди отвернулся и не стал свидетелем чудовищной сделки.
– Два. Три. И пять.
Воздух вырвался у нее из груди тяжким вздохом. Она даже не заметила, что все это время просидела, затаив дыхание.
– Фредди, – окликнула Кассандра, тронув его за плечо.
– А? Чего?
– Я выйду в сад. Меня будет сопровождать вот этот джентльмен.
– Ладно-ладно.
Он кивнул, почти не прислушиваясь к словам кузины, одарил ее беспечной улыбкой и опять вернулся к игре. Кассандра поднялась из-за стола.
– Ну что ж, пойдемте, мистер?..
– Уэйд. Колин Уэйд.
Сад при клубе «Кларион» был мал, но устроен таким образом, что его единственная вьющаяся дорожка делала множество поворотов, позволяя совершить вполне длительную прогулку. Каждый поворот мощенной каменными плитами аллеи освещался тусклыми фонарями, совершенно излишними в этот вечер, потому что с неба светила почти полная луна. Помимо выпивки главное развлечение здесь состояло в том, чтобы наблюдать за другими, одновременно выставляя напоказ самих себя, но изобретательные парочки всегда умудрялись находить уединенные местечки среди разросшихся тисовых деревьев и кустов остролиста. Пока Риордан вел Кассандру по аллее к расположенному в середине сада небольшому фонтану, они убедились, что все разбросанные там и сям скамейки уже заняты. На мгновение они остановились, молча глядя на почти обнаженную фигуру коленопреклоненной нимфы, льющей нескончаемую струю воды из каменного кувшина.
– Вам не холодно? – внезапно спросил Риордан. Кассандра заглянула ему в лицо, решив, что он насмехается над ней или делает непристойный намек, но увидела лишь искреннюю озабоченность. Однако схожесть ее наряда с одеянием полуобнаженной каменной нимфы в фонтане не ускользнула от нее, да и от него, как она полагала, тоже. Она отрицательно покачала головой, и они продолжили свою неторопливую прогулку.
Хорошо, что в саду темно, подумала она, по крайней мере, здесь можно укрыться от дюжин преследующих ее любопытных глаз. Это позволило ей немного овладеть собой, что само по себе было совсем неплохо. К счастью, мистер Уэйд сам сделал первый шаг и устроил этот tete-a-tete. У Кассандры до сих пор таинственным и совершенно непонятным образом перехватывало горло при любой попытке заговорить с ним. Наверное, это потому, что он так хорош собой, предположила она. «Исключительно красивый мужчина», – написал Куинн в своем письме. Но нет, дело не в этом, она повидала на своем коротком веку немало красивых мужчин! Круг, в котором она вращалась в Париже, состоял, можно сказать, исключительно из красивых мужчин, однако до сих пор ей ни разу не приходилось в их присутствии чувствовать себя смущенной до потери дара речи. Щеки у нее запылали при воспоминании о том, как она смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Ощущая в себе не больше склонности к красноречию, чем раньше, в игорном зале, Кассандра принялась лихорадочно перебирать в уме подходящие темы для разговора.
Они дошли до дальнего конца сада, где в окружении густого кустарника стояла одинокая ажурная скамья кованого железа. Риордан усадил Кассандру, а сам отошел на несколько шагов назад, напомнив себе, что ему надо сохранить голову на плечах и не отвлекаться на любование ее грудью, щедро обнаженной злосчастным платьем. Была минута у фонтана, когда он был уверен, что она вспоминает эпизод, произошедший год или полтора назад у другого фонтана, того, что находился в парижском саду Тюильри. Перед его внутренним взором опять вспыхнул яркий образ девушки, обнаженной и мокрой, запрокинувшей назад голову. Струйки воды стекали по ее шее и груди…
Мысленно Риордан заставил себя встряхнуться. Эта женщина что-то уж больно сильно на него воздействует. Когда он пропустил ее вперед, выходя из дверей клуба, ему открылся необычайно волнующий и ничем не заслоненный вид сзади, но мысль о том, что все остальные любуются соблазнительным зрелищем столь же свободно, что во всем помещении нет ни одного мужчины, которого не одолевали бы в эту минуту те же похотливые побуждения, что и его самого, отравила ему все удовольствие.
Довольно. Он здесь по делу. Ему необходимо выяснить, можно ли доверять этой женщине. Пора перестать вести себя как свихнувшийся от ранней возмужалости подросток. Надо думать и действовать, как Колин Уэйд.
– В вашем голосе, мадемуазель, слышится очень легкий, совершенно очаровательный французский акцент, – заметил он как бы невзначай. – Вы провели много времени во Франции?
– Большую часть жизни, хотя дома мы всегда говорили по-английски. Я родом из английской семьи.
– Ах вот как. Позвольте мне заметить, что новая французская мода вам очень к лицу.
В душу Кассандры закралось самое черное подозрение. Ей показалось, что он над ней подшучивает. У нее вздернулся подбородок.
– Благодарю за комплимент.
– Англичане, разумеется, безнадежно отстали в подобных вещах. Французская мода представляется им провозвестницей безбожия и общественного краха. Не обращайте на них внимания. Смею предположить, что не пройдет и года, как женщины Лондона, все до единой, будут появляться в свете исключительно в нарядах греческих богинь.
Как ни странно, Кассандре стало немного легче.
– Вы очень добры, но сегодня я попала в неловкое положение лишь по собственной вине. Я совсем недавно вернулась в Англию. Мне следовало бы выяснить, как далеко заходит терпимость англичан к более открытым нарядам, но у меня просто не хватило времени. Уверю вас, в Париже такое платье считается вполне приличным, даже скромным.
– В самом деле?
Его слова звучали вполне по-дружески, однако откровенно восхищенный взгляд, которым он окинул ее сидящую фигуру, никак нельзя было назвать братским.
– Можете мне поверить, – торопливо продолжала Кассандра, – с тех самых пор, как Мария-Антуанетта позировала для портрета в своем robe du matin
[9]
без малейших признаков корсета или шнуровки, парижанки стали освобождаться от лишней одежды с величайшей охотой.
Она озабоченно нахмурилась, смутно подозревая, что ляпнула что-то не подходящее к данному случаю.
– Смею заметить, это, должно быть, чрезвычайно увлекательно: влезать в шкуру древних, обнажая, насколько возможно, свою собственную, – протянул Риордан, весьма довольный собой.
Последнее замечание Кассандра мудро пропустила мимо ушей.
– На первых порах это, разумеется, привело всех в ужас: люди были шокированы тем, что королева позволила выставить себя напоказ в одной шемизетке. Но тем не менее разразившийся скандал положил начало новой моде, я бы даже сказала, новому стилю свободной одежды, делающей всех равными.
