– Да?
– Кто собирается занять старый кабинет Шортера у меня за стеной?
– Макграт переезжает туда в конце недели.
– Пусть остается в своем прежнем кабинете, а этот займет Анна.
Стивен так и замер на месте.
– Что?
Все участники этой сцены так или иначе пытались скрыть свое удивление.
– Вас что-то затрудняет? – спокойно осведомился Броуди.
– В атмосфере сгустилась такая враждебность, что всем показалось, еще минута – и молния сверкнет, как из грозовой тучи, а следом раздастся удар грома. Лицо Стивена приобрело свекольный оттенок, плохо сочетавшийся с рыжим цветом его волос, вздувшаяся у него на лбу жила грозила вот-вот лопнуть.
– Нет, – проговорил он придушенным голосом, – никаких затруднений. Я все устрою.
– Благодарю вас.
Броуди кивнул, давая понять, что беседа окончена и все свободны. Он даже не подозревал, как этот бессознательно высокомерный жест делает его похожим на брата.
Анна стояла, стиснув руки и не сводя широко раскрытых глаз с лица Броуди. Она не знала, что сказать, но отчаянно желала остаться с ним наедине: ей хотелось поговорить. Взгляд его светлых глаз был прикован к ее лицу; весь мир сузился до размеров маленького островка, где они остались вдвоем. Эйдин извинился и вышел, но Анна этого даже не заметила. Наконец голос Дженни – пронзительный и настойчивый, прорезал напряженное молчание, и Анне пришлось вернуться к действительности.
– …вот я и говорю: почему бы вам с Николасом не присоединиться к нам с Нилом сегодня вечером, Анна? Наверняка у вас еще ничего не намечено. Нас пригласили к Свенсонам на карточный вечер, а потом будет петь эта ужасная певичка из Болтона. Помнишь ее, Ник, мы слышали ее прошлым летом в Клайд-Парке – такое жуткое сопрано? Боже, как мы тогда хохотали!
Дженни и сейчас засмеялась, вспоминая прошлогодние увеселения и кокетливо положив руку на рукав Броуди. Одетая по последнему слову моды, она являла собой воплощение изящества и шика – короткая черная накидка поверх прогулочного платья нефритово-зеленого шелка и черная бархатная шляпа с залихватским зеленым пером.
Все повторилось, как бывало всегда: рядом с ней Анна сразу же почувствовала себя старой, выцветшей, поблекшей и никому не интересной. В отличие от нее, кузина Дженни была неизменно оживленной, хорошенькой, неутомимо жизнерадостной и притом отчаянной кокеткой. Правда, в этот день ее веселье показалось Анне что-то уж подозрительно бурным, почти истеричным.
– Думаю, сегодня мы вряд ли сможем, Джен, – мягко возразила Анна. – У нас накопилось столько работы, к тому времени, как мы все закончим, будет уже…
– Какие пустяки! Вечер начнется не раньше десяти, вы запросто успеете, стоит только захотеть. Ну давай, Анна, там будут люди, которые два месяца тебя не видели! Ник, заставь ее сказать «да».
Джон не знал, что ему предпринять. Как поступил бы в этой ситуации Ник?
– Ну что ж, – начал он, стараясь выиграть время, – я полагаю, если вечер начинается не раньше десяти, мы могли бы…
– Я только что вспомнила, – прервала его Анна, – сегодня вечером в Крейтон-Холле назначена лекция, на которую мы хотели пойти. Об этом… м-м-м… говорилось в утренней газете. Было объявление.
– Да ну тебя, Анна, – в крайнем раздражении воскликнула Дженни и опять повернулась к Броуди: – Что за лекция? О чем?
Он не имел ни малейшего представления.
– Э-э-э…
– Это профессор из Эдинбургского университета – опять вступилась Анна. – Доктор Роберт Комсток.
– Ну допустим. А лекция-то о чем?
Анна почувствовала, что краснеет.
– О физиографическом исследовании геологии Ланкашира.
Броуди наклонил голову пониже, чтобы спрятать улыбку, зато Дженни рассмеялась прямо в лицо кузине.
– Ты не можешь говорить всерьез! Это слишком скучно даже для тебя.
– По правде говоря, это была моя идея, – заговорил Броуди, овладев собой. – Мне даже пришлось ее упрашивать. Почему бы вам с Нилом не пойти вместе с нами? Начало в восемь, не так ли, Анна? Мы могли бы встретиться прямо там.
Анна ощутила нелепейшее желание заплакать, и еще одно – куда более сильное – подойти и броситься ему на шею, К ее величайшему изумлению, Дженни согласилась пойти с ними в Крейтон-Холл.
– Ну хорошо, – сказала она с деланным смехом, – хотя мне нелегко будет затащить туда Нила. И не вините меня, если он проспит всю лекцию. Так ты говоришь, в восемь?
– Разве не в семь тридцать, Николас?
– Ты, как всегда, права, любовь моя, я забыл.
Анна снова покраснела, как девочка, сообразив, что слова нежности, так раздражавшие ее еще позавчера, теперь кажутся ей безумно волнующими.
– Ну ладно, договорились, – согласилась Дженни. – Увидимся вечером.
С этими словами она величественно удалилась, помахивая наимоднейшим зеленым зонтом.
Анна прислонилась спиной к закрытой двери. Долгое время она смотрела на Броуди в молчании, потом тихо сказала:
– Спасибо.
Все еще сидя на краю стола, он принялся старательно выравнивать отутюженные Перлманом складки на брюках.
– За что?
– Ты же знаешь.
Броуди отмахнулся и, скорчив гримаску, покачал головой.
«Что ж, придется уточнить», – подумала Анна.
– За то, что дал мне кабинет.
– Давно пора было это сделать. Я просто…
– И за то, что спас меня от насмешек Дженни. Такого никогда не было… Понимаешь, сколько себя помню… я всегда была для моей кузины чем-то вроде ходячей мишени для шуток.
Его лицо смягчилось, и Анна заторопилась, опасаясь, что он начнет ее жалеть.
– А больше всего за то, что написал этому человеку, Хорасу Арчеру. Это был очень великодушный поступок.
Броуди хотел что-то возразить, но Анна решила во что бы то ни стало объяснить ему, что она ценит все, что он для нее сделал, и понимает, какие побуждения им двигали.
– Для тебя это ничего не значит, но ты знал, как много это будет значить для меня. Я тебе рассказывала, как всю жизнь мечтала, чтобы на верфях Журдена строились пассажирские корабли вместо военных крейсеров. Конечно, я понимаю: из этого ничего не выйдет, сейчас уже слишком поздно что-то менять в политике компании. Все этому воспротивятся – и мой отец, и многие служащие, а не один только Стивен. Но все равно, Джон, я так благодарна тебе за попытку.
Выждав паузу, Броуди встал и подошел к ней.
– Ник сделал бы на моем месте то же самое, – спокойно возразил он.
Ей не пришлось долго размышлять над его словами, чтобы признать, что это неправда. И она поняла, что обязана поделиться своим признанием с Джоном.
