– Нет, не сделал бы. Ему бы и в голову не пришло. И я ни за что не стала бы его просить.
Броуди пришлось побороть в себе желание прикоснуться к ней. Ее кроткие карие глаза сияли теплым золотистым светом, обычно строгие губы смягчились в нежной улыбке благодарности. «Мужчина не должен использовать в своих целях благодарность женщины» – напомнил себе Броуди. Он поднес руку к ее щеке и тихонько погладил прохладную шелковистую кожу. Потом наклонил голову ниже.
В дверь постучали. Броуди и Анна отпрянули друг от друга с величайшей поспешностью. В кабинет вошел Мартин Доуэрти, так и распираемый неотложными новостями, они слушали его, но не понимали ни слова из того, что он сказал.
* * *
– Основываясь на изучении стратиграфических данных земной коры, мы можем установить, что значительная часть суши образована отложениями океанских пород. Отсюда, разумеется, следует вывод о том, что нынешняя суша не является, по сути дела, исконной частью земной поверхности: когда-то она была затоплена морскими водами, благодаря которым и возникли покрывающие ее сейчас скалы.
Искоса поглядывая на Анну, Броуди заметил, как скулы у нее дрогнули от еле сдерживаемого зевка, и усмехнулся в темноте. С другой стороны от него кузина Дженни ерзала на месте, не зная, куда деваться от невыносимой скуки, а расположившийся справа от Дженни Нил Воган явственно похрапывал, как, впрочем, и дама, сидевшая позади Анны. Слева от нее была только стена. Итак, мизансцена выстроена. Броуди сделал свой первый ход.
Сперва ей показалось, что он просто потягивается, засидевшись в неподвижности, и что длинная рука, обвившая ее плечи, – это только на минутку. Так, всего лишь случайность. К тому времени, как его истинные намерения стали ей ясны, она уже привыкла к ощущению согревающей тяжести у себя на плечах. Прикосновение его пальцев было легким, поглаживание началось постепенно и незаметно. Он действовал как будто даже рассеянно, и Анна поначалу ничуть не встревожилась.
Напротив, его маневры помогли ей развеять скуку. Когда пальцы Броуди вдруг замерли, она заметила, что ждет, чтобы они снова задвигались, вместо того чтобы следить за ходом рассуждений профессора Комстока, перечислявшего миоценовые, плиоценовые и плейстоценовые пласты земной коры.
Время шло. Смутная тревога охватила Анну, когда она поняла, что больше не замечает присутствия дородного господина на сцене. Все ее чувства были сосредоточены на увлекательных манипуляциях пальцев Броуди, двигающихся взад-вперед вдоль ее ключицы. Ее губы медленно раскрылись, а веки отяжелели и опустились. Ощущение было такое, будто ее опоили сонным зельем.
Может, это всего лишь ее воображение, или его рука действительно спустилась чуть ниже? Ее собственные руки, стиснутые на коленях, разжались. Нет, воображение тут ни при чем. На ней было вишневое муслиновое платье с квадратным кружевным воротником: легкая, ласкающая игра пальцев началась над кружевом воротника, а теперь, несомненно, проникла внутрь.
– Определенный тип горных пород, возникший непосредственно в результате гипогенных процессов, наблюдается в вулканах, – продолжал профессор, указывая на висевшую у него за спиной карту.
Анна не могла решить: как же ей поступить? Она могла бы вскочить с места и стукнуть Броуди по голове зонтиком, но… чтобы это сделать, надо было привести собственное тело в действие, а оно в настоящий момент отказывалось ей служить.
Женщина, сидевшая сзади, громко всхрапнула, закашлялась и проснулась. Рука Броуди замерла, а Анна совершенно перестала дышать. Минуту спустя тихое похрапывание возобновилось. И не осталось никаких сомнений, ни малейшей возможности описать происходящее каким-то иным образом: все пять пальцев Броуди завладели ее левой грудью и с томительной неспешностью двинулись вниз, к маленькому тугому бутону, который давно уже набух и изнывал от желания.
Ощущение было такое, будто все ее жизненные соки устремились вниз и скопились где-то… в самом низу живота. Неужели живой человек действительно способен растаять? Сама мысль о необходимости следить за словами профессора показалась Анне до смешного нелепой. Она попыталась вызвать у себя в душе возмущение, чтобы избавиться от предательской слабости, лишившей ее способности двигаться.
Подумать только: она позволяет мистеру Броуди проделывать с собой подобные фокусы, и не где-нибудь, а в Крейтон-Холле, в публичном лекционном зале. Да если их хоть кто-нибудь заметит, она будет опозорена на веки вечные! Не помогло. Она по-прежнему чувствовала себя парализованной, а в уме у нее все еще мелькали непристойные и соблазнительные образы того, что последует, если она его не остановит, и что случится потом, и что будет дальше, и еще, и еще…
Титаническим усилием Анна заставила себя повернуть голову и тихо порадовалась тому, что хоть шейные мускулы у нее до сих пор сохранили способность двигаться, но четкий профиль Броуди ее ничуть не успокоил. В отличие от нее самой, он, казалось, был целиком поглощен разграничением между гнейсами и сланцами, которое проводил в эту минуту профессор Комсток.
Рука Броуди между тем почти добралась до цели. Очень медленно он повернул голову и посмотрел на нее, после чего она напрочь позабыла, что собиралась сказать или сделать. Его глаза горели жарким синим светом, в их ясной глубине Анна, как в зеркале, увидела отражение своих собственных желаний. Воля покинула ее окончательно.
Она опустила взгляд и посмотрела на его рот, представила себе, как она его целует. Не по принуждению, а потому что ей так хочется. Как это просто – наклониться к нему прямо сейчас и прижаться губами к его губам. И поцеловать. Но что это? Неужели ее голова действительно потихоньку склоняется к нему? Неужели она это сделает? В ту же минуту пальцы Броуди сомкнулись у нее на соске, и началась медленная беспощадная пытка.
Ресницы у нее затрепетали, во рту пересохло. Никогда раньше она не подозревала, что между грудью и другими женскими органами существует такая тесная связь. Искры высекались там, где продолжали ласку его пальцы, а пламя разгоралось внизу живота, усиливаясь с каждой минутой. Только чудом ей удалось не застонать и не вскрикнуть.
Как будто догадавшись, что с ней происходит, Броуди передвинул ставшую горячей руку ей на шею. Его пальцы запутались у нее в волосах. Анна закрыла глаза. Ей хотелось опять ощутить его руку у себя на груди… И тут раздались аплодисменты.
Когда Броуди убрал руку, все ее тело вдруг стало холодным, легким и пустым. Броуди аплодировал оратору. Ей почудилось, что она слышит, как тяжело и неохотно, с угрюмым ворчаньем ее кровь вновь пускается в путь по жилам. Ее охватила дрожь, и она не знала, как справиться с ней.
В зале вспыхнул свет, все задвигались, заговорили.
– Ну все, Анна, в последний раз – слышишь? – в самый последний раз я позволила уговорить себя прийти на идиотскую лекцию, – клокоча от негодования, прошептала Дженни.
Анна разжала трясущиеся руки и низко наклонилась, сделав вид, будто что-то ищет в сумочке. Она не сомневалась, что любой, кто увидит сейчас ее лицо, моментально догадается, в чем дело. В голове у нее царила сумятица – ощущение вины, смущение, замешательство, стыд, – а кожа между тем так и горела от неутоленного желания. Броуди помог ей встать, подхватив под локоть. Она не смела поднять на него глаз, даже пока он набрасывал шаль ей на плечи и завязывал концы узлом на груди. Потом он предложил ей опереться на его руку, но она притворилась, что ничего не замечает, и не иначе как по воле провидения сумела выбраться из Крейтон-Холла без посторонней помощи.
