– Я… нет, со мной все в порядке, я только что вошла. Н-Николас его обнаружил.
О’Данн повернул голову к Броуди, который в эту минуту стирал кровь с рук носовым платком. Анна заметила, как мужчины обменялись многозначительными взглядами.
– Давайте выйдем, – настойчиво предложил О’Данн. – Вид у вас такой, будто вы вот-вот потеряете сознание.
Анна могла бы сказать то же самое о нем. Она бросила последний взгляд на Броуди. Повернувшись к ней спиной, он говорил о чем-то с Томом Шортером и Найджелом Макгратом. Ее охватила паника, но она позволила О’Данну вывести себя из комнаты и прошла вместе с ним в свой собственный кабинет за соседней дверью.
Он что-то говорил тихим, успокаивающим тоном, но она не слыхала ни слова. Лицо Броуди запечатлелось в ее памяти, словно выжженное раскаленным тавром. На какое-то время Анна как будто ослепла, позабыла обо всем. Даже о том, что за стеной лежит мертвый человек и что кто-то убил его.
– Это надо доставить немедленно, – услыхала она приказ О’Данна, обращенный к мальчишке-рассыльному, работавшему в конторе.
Он передал мальчику запечатанный конверт, и только после этого до Анны дошло, что минуту назад Эйдин что-то нацарапал на листке бумаги у нее на столе.
– Куин-стрит, дом девятнадцать. Запомнил?
– Да, сэр, – ответил мальчик и бросился со всех ног исполнять поручение.
– Что это? Кому вы пишете, Эйдин? О’Данн помедлил секунду и сказал:
– Дитцу.
– Но почему? Сейчас здесь будет полиция. Какое отношение все это имеет к Дитцу?
– Оставайтесь здесь.
Он направился к двери. Анна преградила ему дорогу.
– Скажите мне! Вы хотите сообщить ему о Джоне, так ведь?
– Да, но вы не волнуйтесь, все будет в порядке. Дитца необходимо поставить в известность.
Она схватила его за руку:
– Но почему? Эйдин, вы же не думаете, что он это сделал!
– Я точно не знаю.
– Он не убивал! Он не мог! С какой стати ему это делать?
– Оставайтесь здесь, – коротко бросил он и оставил ее одну.
Пять минут Анна оставалась на месте, потом поняла, что больше не выдержит, и вышла в коридор на поиски Броуди. Она увидела его в открытых дверях кабинета Стивена и направилась к нему в тот самый момент, когда позади нее на лестнице раздался тяжелый топот ног, возвещавший о приходе полиции.
* * *
Следующие два часа прошли в невероятной сумятице. Люди продолжали толкаться на месте преступления. Сперва все разговаривали приглушенными голосами, потом, когда первый шок миновал и наступило возбуждение, заговорили громче. Двое полицейских допрашивали ее. Анна рассказала им о том, что видела, и ей стало дурно, когда она поняла, какой вывод могут сделать посторонние на основании ее слов. Где же Броуди? Порой ей удавалось увидеть его мельком, окруженного толпой, каждый раз вдалеке. Он так и не взглянул в ее сторону. Однажды она увидела его одного: он стоял, держась за перила, на площадке второго этажа и смотрел вниз, в черный лестничный пролет. Анна быстро подошла к нему.
– Нам надо поговорить, – сказала она с мольбой в голосе.
На сей раз его глаза были пусты, в них не осталось даже сожаления.
– Нет, – ответил он.
Его голос прозвучал негромко. Вежливо. А потом Джон повернулся к ней спиной и ушел в комнату, полную людей.
Дитц явился вместе с каким-то мужчиной, которого она никогда раньше не видела. Видимо, обязанности незнакомца состояли в том, чтобы делать пометки в блокноте и помалкивать. Анна провела их в свой кабинет, и там Дитц задал ей все те же вопросы, что раньше задавала полиция. Добравшись до конца, он начал все сначала.
– И вы не слыхали никаких голосов или звуков борьбы, пока подходили к двери?
– Нет, я же вам говорила. Мистер Доуэрти был мертв, Джон нашел его тело.
– Гм, – сказал Дитц.
Анне уже стало тошно от этого бесконечного хмыканья. Его слова и манеры были уклончивы, но такая сдержанность сама по себе приводила ее в ужас. Он перекинул ногу на ногу и пригладил седеющие на висках волосы.
– Как же вы можете утверждать это наверняка, мэм?
– Потому что я знаю!
Анна сцепила руки на столе и приказала себе не нервничать. Надо сохранять спокойствие: в такую минуту она не могла себе позволить предаваться эмоциям. Но ей хотелось закричать.
– А Броуди держал пресс-папье в правой руке, когда вы вошли?
Она медленно перевела дух.
– Да.
– И вам известно, что пресс-папье принадлежит Броуди, потому что это был ваш подарок.
Опасаясь, что голос ее выдаст, Анна лишь кивнула в ответ.
Дитц поднялся на ноги:
– Хорошо.
Анна тоже вскочила и последовала за ним к дверям. Что означает это «хорошо»? Ей казалось, что она сейчас сойдет с ума.
– Что теперь будет? Что вы намерены делать?
Дитц посмотрел на нее почти сочувственно:
– Вам не о чем беспокоиться, миссис Бальфур.
Не успела она облегченно перевести дух, как он добавил:
– Что бы ни случилось, правда о том, что представляет собой мистер Броуди, останется тайной для всех, и ваша репутация не пострадает. Если он виновен, обещаю вам, что его повесят как Николаса Бальфура.
В лице у Анны не осталось ни кровинки.
– Он невиновен! – прокричала она, пока Дитц открывал дверь в коридор. – Где он? Я должна его видеть!
Она попыталась обогнать его в дверях. Сильным и властным движением Дитц удержал ее за руку, но его голос, когда он заговорил, прозвучал неожиданно мягко.
– Прошу вас, только не сейчас. Сперва нам надо задать ему еще несколько вопросов, а потом вы с ним увидитесь. Это много времени не займет.
Но полчаса спустя, когда она распахнула дверь кабинета и бросилась на поиски, констебль, стоявший на часах в коридоре, сказал ей, что мистера Бальфура увели в полицейский участок.
* * *
– Перлман, вы хотите сказать, что мистер Бальфур все еще не вернулся?
– Нет, мэм, пока еще нет.
– Но ведь уже больше десяти часов!
– Да, мэм.
Анна сбросила с плеч легкую кружевную мантилью и оставила ее на стуле в гардеробной. Перлмана она увидела в комнате хозяина: он расстилал постель на ночь. Камердинер осторожно заглянул ей в лицо, но ничего не сказал. Он скорее дал бы себя повесить, чем осмелился бы спросить у миссис Бальфур, что, черт побери, происходит с ее мужем. К тому же Анна все равно не смогла бы ему ответить. У дурных вестей длинные ноги: вероятно, Перлману уже было известно не меньше, чем ей самой, а может быть, даже больше. Ее бы это не удивило.
