— Он вам нравится? — ревниво спросил Хэм, наблюдая за ее торопливыми прихорашиваниями.
— Ну конечно!
Она пощекотала Хэма под подбородком, но сказала вслух то, о чем подумала: «Но не так сильно, как я сама ему нравлюсь».
— Джо!
Он стоял у бара и разговаривал с Леви, но, услышав ее возглас, обернулся. Его сильное, всегда серьезное лицо расплылось в одной из редких улыбок. Кэйди подбежала и от души обняла его, однако, когда он попытался поцеловать ее в губы, засмеялась и подставила ему щеку.
— Ну-ка дай на тебя посмотреть! Мы с тобой не виделись… дай подумать… с Рождества! О, ты замечательно выглядишь!
Она держала его на расстоянии вытянутой руки, окидывая долгим оценивающим взглядом с головы до ног. Он возмужал и уже ничем не напоминал прежнего мальчика. И он действительно был в костюме, хотя и не походил на банкира: рукава потерлись, воротник выносился. Стало быть, куплен в магазине подержанной одежды. Но почему-то это придавало Джо еще больше солидности.
— Нет, это ты выглядишь замечательно, — возразил он с чувством.
Кэйди опять засмеялась, купаясь в жарких лучах его восхищения, к которому уже успела привыкнуть, но тем не менее никогда не воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Она вдруг поняла, что соскучилась по Джо.
Взяв Джо под руку, Кэйди повела его к свободному столику.
— Леви, — бросила она через плечо, — принеси Джо пива, а мне лимонаду.
И, вновь повернувшись к Джо, спросила:
— Давно ты дома?
— Со среды.
— Со среды?
— А в понедельник опять придется ехать.
— О-о-о, — разочарованно протянула Кэйди. — А как поживают твои родители?
Джо закатил глаза.
— Все так же.
Теперь стало понятно, почему он пробыл в городе три дня, но до сих пор так и не зашел ее навестить. Редлифы жили в отчаянной нищете, но при этом отличались неприступной гордостью и питали непомерные надежды на будущее своего сына. У Джо были такие блестящие способности, что они его даже побаивались. По совести Кэйди не могла их винить за то, что они не пришли в восторг, когда два года назад, в восемнадцатилетнем возрасте, их ненаглядный сыночек без памяти влюбился в нее, девушку из салуна. Правда, теперь она стала владелицей салуна, но в глазах Редлифов это не возвысило ее ни на дюйм. Напротив, они стали думать о ней еще хуже.
— Они знают, что ты здесь? — спросила она.
Джо пожал плечами, что означало «нет».
Леви принес им напитки, и Кэйди подняла свой стакан.
— За тебя, Джо. За старых друзей,
— За старых друзей.
Его темные глаза пожирали ее; этот жадный взгляд мог бы ее смутить, если бы она не знала его так хорошо.
— Расскажи, как тебе тут жилось, Кэйди.
— О, моя жизнь скучна, как стоячая вода. Лучше расскажи о себе, о колледже. Ты по-прежнему отличник по всем предметам?
Он кивнул, старательно делая вид, что все это ерунда, хотя Кэйди знала, как много значат для него хорошие отметки. Он был обязан учиться на «отлично», потому что иначе лишился бы своей стипендии в Беркли
[20]
. Когда-нибудь он станет адвокатом и воплотит свою мечту: будет защищать бедных, а в особенности индейцев. В жилах самого Джо текла только одна шестнадцатая индейской крови (как-то раз в минуту откровенности он рассказал ей об этом), но по духу он был куда большим индейцем, чем самые стопроцентные краснокожие.
— Значит, тебе нравятся предметы и преподаватели? Разве у вас и летом есть занятия?
Джо начал объяснять. Пока он говорил, его лицо менялось на глазах у Кэйди: тонкий налет возмужалости и светскости, свойственной образованному человеку, становился все прозрачнее. И пяти минут не прошло, как он превратился в прежнего Джо — милого, наивного, восторженного парня, все принимающего болезненно близко к сердцу. За шесть месяцев он вырос и раздался в плечах. Густые черные брови, сросшиеся над орлиным носом, придавали ему грозный вид, но аккуратно подстриженные и расчесанные на прямой пробор волосы смягчали впечатление. С такой прической, да еще в очках со стальной оправой он походил на серьезного молодого человека с ясной целью в жизни. Таким он и был.
— Так расскажи мне об этом Голте, — вдруг попросил Джо.
— Да что о нем говорить, — уклончиво засмеялась она. — Весь город только о нем и шумит,
— Он уголовник, — безапелляционно заявил Джо. — Говорят, он крутится вокруг тебя днем и ночью.
— Это неправда!
Кэйди возмущенно прищелкнула языком.
— «Днем и ночью». Какая нелепость! Кто тебе это сказал?
Уголовник. Именно об этом она твердила всем и каждому, особенно потерявшим голову дамам, поклонницам Голта, коих в Парадизе развелось неслыханное множество. Так почему же ей захотелось его переубедить?
— Слухом земля полнится.
Но он невольно скосил глаза к стойке бара, где Леви как ни в чем не бывало перетирал стаканы. Родители Джо не одобряли его дружбы с Леви (а уж его влюбленности в Кэйди и подавно!), но ему нравилось называть себя «краснокожим», а поскольку Леви безусловно был чернокожим, Джо считал, что их связывает некое братство.
Кэйди опять прищелкнула языком.
— Он здесь остановился, вот и все. Время от времени я на него натыкаюсь.
— Почему ты разрешаешь ему тут оставаться?
— Это же свободная страна.
— Если бы Том Ливер не был таким трусом, он давным-давно выставил бы этого мерзавца вон из города.
— Но, Джо, он же ничего не сделал!
— Кто его нанял? Уайли?
— Безусловно, нет.
— Тогда кто?
— Думаю, никто его не нанимал.
— Если бы этот город не населяли трусы, его бы выгнали отсюда в два счета!
— Очень демократично!
— Что это значит? — нахмурился Джо.
— Ну я же сказала: он ничего плохого не сделал! Разве это ничего не значит?
— Ты его защищаешь?
— Я…
— Змею убивают, не дожидаясь, пока она укусит. — Он упрямо выдвинул челюсть — это означало, что спорить с ним бесполезно.
— Кто хозяин чалой кобылы?
Знакомый негромкий голос.
Кэйди вздрогнула от неожиданности. Легок на помине! Джесс стоял в пятне солнечного света, опираясь локтями на низкие вращающиеся двери и оглядывая полупустой салун.
— Это он? — спросил Джо недоуменным шепотом.
