Она повернулась к нему лицом: тревога за Дэвона мгновенно вытеснила из ее души обиду и гнев.
– А вы уверены, что достаточно окрепли для прогулки?
– О, да, – ответил он, складывая руки на груди и многозначительно улыбаясь. – Я уже достаточно окреп но только для прогулки.
Неуклюжий намек, подумала Лили, и все же он заставил ее покраснеть, а Дэвон, конечно, именно этого и добивался.
– Очень хорошо, сэр, – бросила она сквозь зубы. Это вызвало у него лишь еще более широкую ухмылку. Лили резко повернулась, и посуда на подносе задребезжала. Выходя, она услыхала за спиной что-то похожее на смешок.
* * *
– Неужели вам действительно так сильно нужна опора? – спросила Лили, стараясь, чтобы ее голос звучал сердито.
– Ну, разумеется. Я выздоравливаю после тяжелого ранения, я все еще очень слаб. Если бы я упал, то мог бы серьезно пострадать.
Лили бросила на него недоверчивый взгляд. Он взял ее под руку и привлек к себе так близко, что стороннему наблюдателю (а таковых, по ее мнению, было предостаточно, поскольку они прогуливались по дорожке, ведущей к краю мыса, на глазах у любого, кому взбрело бы в голову выглянуть в окно в задней части дома) могло показаться, будто она подпирает его плечом. А так как он был вполне способен передвигаться вот таким же неспешным шагом без посторонней помощи, Лили поняла, что вся эта игра в инвалидность – всего лишь очередная уловка, чтобы прикоснуться к ней, пользуясь случаем. Ей следовало бы рассердиться, но она не находила в душе ни капли досады или гнева.
Ее весьма занимал вопрос о том, что же у него на уме. Совсем не так давно он самым оскорбительным образом избегал показываться рядом с нею на глаза кому бы то ни было, даже слугам. Теперь же они как будто поменялись ролями: именно ее беспокоило и смущало явное неприличие установившихся между ними слишком близких и коротких отношений. Не будучи местной уроженкой. Лили так и не стала своей среди остальных слуг, а уж после того, как хозяин приблизил ее к себе, и вовсе оказалась для них чужой. Она чувствовала себя очень одинокой. Никто не оскорблял ее в лицо, но только потому, что считалось, будто она находится под покровительством хозяина. По крайней мере на то время, пока он не потерял к ней интереса. Нахальство Трэйера стало проявляться более вкрадчиво и осторожно, его мать относилась к Лили с молчаливым презрением, полным затаенной угрозы. Служанки начинали перешептываться и хихикать, стоило ей только отвернуться, лакеи поедали ее глазами исподтишка и обменивались понимающими взглядами. Одна лишь Лауди, великодушная и ничему не удивлявшаяся, проявила полное безразличие к гибели репутации Лили. Зато она засыпала подругу вопросами, желая знать досконально, что происходит между нею и хозяином. Когда Лили отвечала: “Ничего, он болен, и я за ним ухаживаю, вот и все”, – Лауди лишь недоверчиво поднимала брови, приговаривая: “Как же, как же”.
– Ты когда-нибудь видела, как сардины идут косяком, Лили? – спросил Дэвон, прервав ход ее размышлений.
– Нет. А на что это похоже?
– Это удивительное зрелище. Рыба поднимается из глубины к западу от Силли
[12]
и идет вдоль берега огромными стаями. Однажды, когда я был ребенком, такой косяк растянулся от Мевагисси до самого Края Света
[13]
, а это – ни много ни мало – добрая сотня миль. Отец возил меня на него смотреть.
Опять Лили взглянула на него как зачарованная. Впервые Дэвон заговорил с нею о своей семье, о каких-то личных воспоминаниях.
– В такие дни весь город высыпает на берег. Рыбы столько, что вода так и кишит ею, словно вскипает на глазах. А за сардинами охотятся треска и хек, и чайки, и люди. Всех охватывает какое-то безумие. Рыбаки забрасывают сети и с берега, и с лодок.., и так по всему побережью. Сардины бьются, пытаются уйти, шум стоит такой, что не слышишь собственных мыслей.
– Когда же это происходит?
– В июле. Сама увидишь.
До наступления июля оставалось всего две недели. Она будет ждать с нетерпением, – Значит, вы здесь выросли? – застенчиво спросила Лили, а про себя подумала, что еще несколько дней назад не осмелилась бы задать подобный вопрос.
– Я проводил здесь часть времени. Приезжал навестить отца. А вообще-то я жил в Девоншире с матерью.
Лили надеялась, что он продолжит рассказ, но Дэвон замолчал, а ей не хватило смелости спросить, почему его родители не жили вместе.
– У вас есть другие братья, кроме мистера Дарквелла? – отважилась она через минуту.
– Нет, но у меня есть сестра. Она живет в Дорсете. Мы редко видимся.
Подойдя к вырубленным в скале ступеням, Дэвон остановился и посмотрел на Лили. Заходящее солнце светило ей в спину, и ее темно-рыжие волосы как будто полыхали дымным пламенем, оттеняя нежный овал лица, а устремленный на него взгляд чистых серо-зеленых глаз был серьезным и немного печальным. Она была обворожительна, и ему расхотелось разговаривать.
Перемена выражения в его глазах встревожила Лили, она лихорадочно начала придумывать, что бы еще сказать.
– А ваш брат.., он скоро вернется?
– Да, скоро. Давай спустимся к воде, Лили.
– Но.., вы уверены? Вам не следует переутомляться в первый же день.
Он лишь улыбнулся в ответ и, предложив ей руку, церемонно повел ее вниз по крутым ступеням.
Груда зубчатых камней, обнажившаяся при отливе, торчала из земли у подножия крутого утеса. На море была зыбь, мелкие волны прибоя поблескивали в лучах солнца, громадные черные валуны, полузатонувшие в прибрежном песке, отбрасывали длинные темные тени на желтую полоску пляжа. “Мне будет этого не хватать”, – удивленно призналась себе Лили, вдыхая соленый ветер. Признание потрясло ее: ведь она не была здесь счастлива. И тем не менее это было правдой. Никогда ей не забыть величавой, проникнутой угрюмым одиночеством красоты моря и дикой, необжитой земли. Дэвон провел ее по берегу немного вперед и остановился в замкнутом кругу морских скал, высушенных солнцем во время отлива. Море отступило далеко, сейчас они находились на безопасном расстоянии от линии прибоя. Повернувшись спиной к шероховатому, в пояс высотой камню, мужчина и женщина принялись смотреть на воды Ла-Манша. Молчание затягивалось, и Лили украдкой бросила взгляд на суровый и твердый профиль Дэвона, но, как всегда, ничего не сумела в нем прочесть. Он был во многих отношениях человеком странным; предчувствие давно уже подсказывало ей, что он способен причинить ей боль. И все же, когда его не было рядом, она начинала тосковать, а в его обществе чувствовала себя необъяснимо счастливой.
Она смущенно опустила глаза, когда он, повернув голову, перехватил ее взгляд.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Лили, стараясь скрыть волнение.
