– Хуже уже было, – сухо напомнил Дэвон и, торопливо чмокнув мать в щеку, направился к домику Лили.
Когда он постучал, ответа не последовало. Скверный знак. Дэвон начал было поворачивать ручку двери, чтобы войти без приглашения, но передумал.
– Лили! – позвал он. – Это Дэвон. Можно мне войти?
Никакого ответа.
– Лили!
Опять молчание. Потом наконец он услыхал ее голос, слабый, почти жалобный:
– Это ты, Дэв?
– Лили, позволь мне войти.
– Ну что ж, входи, дверь не заперта.
Расправив плечи, Дэвон открыл дверь. Он ожидал чего угодно, но только не того, что увидел: Лили, мирно сидящую у камина и занятую вышиванием детского одеяльца. У него перехватило дух.
– Привет, – начал он осторожно.
– Привет, – она на миг подняла голову и тут же вновь вернулась к своему рукоделью.
– Сегодня так тепло, а ты сидишь у огня.
– Меня немного знобит.
Дэвон вытащил веточку вереска из букета, стоявшего в кувшине на столе, и принялся вертеть ее между пальцами, не сводя глаз с Лили.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? Все в порядке?
– О, да, со мной все в порядке. Просто немного устала. – Она бросила ему мимолетную улыбку. – Дэв?
– Да?
Он раздавил между пальцев цветущую веточку и поднес ее к носу.
– Я хотела спросить, не мог бы ты одолжить мне немного денег?
Он не ответил, и Лили пояснила:
– Совсем немного; я тебе все верну, как только получу наследство.
Дэвон очень осторожно положил изломанный цветок на край стола.
– Зачем тебе деньги, любовь моя?
– Мне кое-что нужно. Для себя, для ребенка.., сам понимаешь.
Видно было, что Лили старается говорить непринужденно, но она совершенно не умела притворяться! Дэвону стало даже неловко за нее.
– Лили, – сказал он тихо, – я только что говорил со своей матерью.
Ее руки замерли. Прошла целая минута, прежде чем она подняла голову и взглянула на него. Ее лицо было застывшей белой маской.
– Так ты дашь мне денег?
– Нет.
Лили поднялась так стремительно, что ее стул с грохотом опрокинулся. Шитье полетело на пол вслед за ним. Ее зубы оскалились, стиснутые в кулаки руки взметнулись кверху.
– Ублюдок! – закричала она. – Лживый сукин сын!
Дэвон замер от неожиданности. Никогда раньше ему не приходилось слышать от нее ругань. Наконец, сообразив, что она намеревается проскользнуть мимо него и выбежать в дверь, он выбросил вперед руку, чтобы ее остановить. Лили выкрикнула еще одно ругательство и ударила его, ударила по-настоящему, сцепив руки вместе наподобие палицы Удар пришелся по груди.
– Ублюдок! – вновь прокричала она (ее запас ругательств был прискорбно скуден). – Проклятый ублюдок, убирайся прочь!
– Послушай, я собирался рассказать тебе о Марше…
– Врешь!
– Нет, я хотел рассказать, это правда, но время было…
Она бросилась на него, как разъяренная фурия, и оттолкнула с дороги.
– Лили!
Он схватил ее за руку и удержал силой. Слава Богу, ее проклятого пса нигде не было видно, это дало ему время собраться с мыслями, пока она не успела вырваться из его рук.
– Твоя мать даст мне денег! – бросила Лили ему в лицо. – Она уже пыталась, да я не взяла. А теперь возьму!
– Никаких денег она тебе не даст, я не позволю! Ее гнев разгорелся еще жарче, давно копившиеся слезы выплеснулись наружу раскаленной лавой, она задыхалась и почти не могла говорить. Первоначальное стремление убежать от него подальше сменилось другим: бороться и стоять на своем.
– Мне бы следовало догадаться, что ты лжешь! Только на это ты и способен! Ты просто хотел опять забраться ко мне в постель, вот и все! И солгал, чтобы соблазнить меня еще раз. А теперь ты хочешь отнять у меня ребенка, но ты его не получишь.
– Лили, прошу тебя…
– “Никогда не перестану раскаиваться”! – передразнила его Лили, скривившись от отвращения. – Подлый ублюдок! “Люби меня, ты нужна мне”! Да ты.
– Бога ради, – воскликнул Дэвон, – неужели ты в этом сомневаешься? Ты действительно мне не веришь? Но все это правда!
– Ты даже не знаешь, что такое правда! Но я больше не хочу слушать. Все кончено.
Нечеловеческим усилием Дэвон сдерживал себя.
– ,Лили, сжалься надо мной. Была записка, ты ее видела. Я думал, что это Клей ее написал.
– Тебе следовало бы знать!
– Да! Да, я это признаю. Мне следовало знать.
– Все кончено, Дэвон. Тому, что ты сделал, нет прощения.
– Но ты меня любишь!
– Я разлюблю. Уже разлюбила.
– Выходи за меня замуж. Лили рассмеялась ему в лицо.
– Никогда. И, слава Богу, ты не можешь меня принудить. Я ухожу. Постараюсь как можно скорее тебя забыть. Я найду кого-нибудь другого, хорошего человека, который будет любить меня и моего ребенка…
– Ты хочешь забрать у меня ребенка?
– Да! Ни минуты не раздумывая. Я ушла бы прямо сейчас, если бы могла.
В ответ на это Дэвон выругался с такой яростью, что она отшатнулась.
– Я этого не допущу, – проговорил он сквозь зубы. – Я не откажусь от тебя.
– Говори что хочешь, это не имеет значения. Я и не жду от тебя помощи. Но я уйду от тебя, и мой ребенок тебе не достанется, ты его даже не увидишь! Никогда!
– Я этого не позволю. Не дам тебе уйти. Это наш ребенок. Лили, ты не можешь отнять его у меня.
Глаза Лили со злостью сверлили его. Она отрицательно покачала головой.
– Я оставлю его себе! – не выдержав, взорвался Дэвон. – Я заберу его у тебя, у меня сил хватит! Что мне за дело до твоих денег? У меня их больше. Я пэр Англии, член парламента, я окружной судья, черт побери!
– Вот оно! – вскричала Лили, поймав его наконец на слове. – Я так и знала! Тебе наплевать на меня, тебе нужен только мой ребенок взамен того, которого ты потерял! Но я Богом клянусь, Дэв, ты его не получишь!
Она судорожно рыдала, содрогаясь всем телом и обхватив руками живот в отчаянной попытке защитить себя. Разум вернулся к Дэвону, окатив его ледяной волной.
– Успокойся, – предупредил он, – ты повредишь себе, если не перестанешь плакать.
– Тогда оставь меня. Убирайся! Видеть тебя не хочу! Дэвон понял, что с него довольно. Он чувствовал себя избитым, физически сломленным.
– Я пришлю Лауди, – пробормотал он, пятясь к двери.
