– Быстро, я сказал… A-a-a!
Рубен снова вскинул голову и увидел, что бандит прыгает на одной ноге, хватаясь руками за голень другой.
– Я тебя зарежу, как свинью, чертовка! Пивной Бочонок бросился на нее и схватил за покрывало. Сестра Августина рванулась прочь, и черный апостольник остался у него в руках, но не успела она сделать и двух шагов, как он опять поймал свою добычу и поднес нож к ее лицу. Рубен так и застыл на месте, глядя на страшное лезвие, ослепительно сверкающее в солнечном свете. Монахиня бросила на него и Суини отчаянный взгляд.
– Да сделайте же что-нибудь! – заорал Рубен на смотрителя музея.
Тот раскачивался из стороны в сторону, обхватив колени руками. Рубен не хотел смотреть, но не мог оторвать взгляд от происходящего. Худшего он не видел; его мозг заволокло алой пеленой гнева. Пивной Бочонок спрятал нож в карман и, взявшись обеими руками за раскрытые края монашеского одеяния, разорвал его до самой ее талии.
– Сучий потрох, – пробормотал Рубен, вскакивая на ноги.
Размахнувшись изо всех сил, он трахнул бандита тростью по затылку, и тот мешком свалился на песок.
– Я его зацепил?
Для пущей убедительности Рубен еще несколько раз взмахнул тростью в воздухе.
– Я в него попал? Раздался выстрел, пуля просвистела совсем рядом.
– Ложись! – закричала сестра Августина. Рубен рухнул на землю рядом с бесчувственным телом Пивного Бочонка. Монахиня приземлилась около него. Он машинально потянулся за револьвером, торчащим из-за пояса у бандита, совсем забыв о своей мнимой слепоте, но сестра Августина его опередила. Укрывшись за телом Пивного Бочонка, стиснув зубы и прищурившись, она принялась лихо палить из револьвера, пока не выпустила всю обойму – ни дать, ни взять Дикий Бык Хикок
[5]
.
Высокий грабитель направился было к ним, уклоняясь и стреляя на ходу, но, встреченный градом пуль, повернулся и бросился наутек. Через несколько секунд они услышали удаляющийся топот копыт.
– Они сбежали! – воскликнул ошеломленный Суини, подползая на четвереньках к Рубену и монахине, которые так и остались лежать по обе стороны от Пивного Бочонка, вытянувшегося на спине и уставившегося в небо.
В воздухе витал едкий запах пороха.
– Он мертв? Как вы думаете? – с опаской спросил Суини, указывая на неподвижно распростертого головореза.
– От души надеюсь, что это так, – решительно отрезала сестра Августина.
Приподнявшись на локте, Рубен взглянул на нее с любопытством.
– Ради его же собственной бессмертной души, – торопливо добавила монахиня.
Суини тоже уставился на нее в изумлении.
– Поймите, если он жив, он будет продолжать грешить, но, если он мертв, можно надеяться, что он еще не загубил свою душу окончательно, и она, надо думать, попадет в чистилище, а уж потом… Тут Пивной Бочонок застонал.
– Воистину пути Господни неисповедимы, – глубокомысленно заметил Рубен. Суини поднялся:
– Пойду-ка я погляжу, как там мистер Уиллис и мистер Блейлок.
С этими словами он направился к дилижансу. Во время драки Рубен потерял свои синие очки. Он их прекрасно видел, они валялись в четырех шагах от вытянутой в сторону руки Пивного Бочонка – погнутые, но не разбившиеся, – однако ему ужасно не хотелось шарить по земле, чтобы их нащупать. Он был не в настроении. Вместо этого он посмотрел на сестру Гусси поверх все еще поверженного тела грабителя. Монахиня ответила ему хмурым взглядом. Лишь через несколько секунд она спохватилась и стянула на груди края разорванного пополам балахона.
– А вы неплохо орудуете тростью, мистер Кордова, – медленно проговорила сестра Августина. – Вы здорово попали ему прямо по голове.
– Скорее всего мне просто повезло. Сам Господь направлял мою руку, тут двух мнений быть не может.
– Вы хотите сказать, что это было чудо? – подозрительно прищурилась она.
– Вот именно – самое настоящее чудо! Давайте-ка посмотрим, как он выглядит.
Сестра Гусси просто остолбенела, услышав эти слова. Воцарилось гнетущее молчание.
– Это я так, к слову, – вывернулся Рубен. – Суини сказал, что у них у всех мешки на головах.
Еще целые две секунды она пристально смотрела на него, потом наклонилась и стащила джутовый мешок с головы грабителя. Рубен ничуть не удивился, увидев, что это китаец лет двадцати.
– Ну и каков он из себя?
– Лет пятидесяти, лысоват, волосы рыжие, – отчеканила без запинки сестра Гусси.
Рубен задумчиво погладил себя по подбородку.
– Я думаю, стоит его обыскать.
– Чего ради?
– Может, удастся установить, кто он такой.
– Да зачем он вам?
– Затем, что его дружки забрали мои деньги, – терпеливо объяснил Рубен.
– А разве полиция…
Сестра Гусси умолкла, признав его правоту, и с видимым отвращением принялась шарить по карманам Пивного Бочонка. Сунув руку во внутренний карман, она замерла на миг и осторожно вытащила маленькую глиняную фигурку. Это была статуэтка около четырех дюймов высотой. Оба рассматривали находку в течение целой минуты, не говоря ни слова. Рубену показалось, что это изображение человека с кошачьей головой.
– Что-то нашли? – спросил он с надеждой.
– Пока ничего.
Демонстративно не сводя с него глаз, сестра Гусси спрятала фигурку за корсаж своей кружевной сорочки и вернулась к обыску. Из брючного кармана преступника она извлекла сложенный листок бумаги. Рубен успел заметить длинные колонки китайских иероглифов, но тут она опять подняла голову и, заглянув прямо ему в глаза, невозмутимо пояснила:
– Счет из прачечной.
Листок отправился следом за статуэткой. Покачиваясь и опираясь на руку Суини, к ним приковылял Уиллис. Лицо у возницы было пепельно-серое, на виске темнел кровоподтек, но глаза смотрели ясно и голос не дрожал.
– Никто не пострадал? – спросил он. Они оба ответили, что остались целы, и спросили, как там Блейлок.
– Выживет, если успеем вовремя доставить его к врачу. А как этот? – Уиллис ткнул носком сапога в плечо Пивного Бочонка.
– Без сознания, – ответила монахиня.
– В двенадцати милях отсюда есть промежуточная станция «Уэллс-Фарго». Оттуда я мог бы телеграфировать шерифу в Сан-Матео. Извините, что приходится вас задерживать, господа, но шерифу надо сообщить подробности происшествия. Он захочет взять показания у всех вас.
«Ни за что на свете!» – подумал Рубен, заметив мимоходом, что мнимая монахиня тоже не горит желанием повстречаться с шерифом. Это было видно по лицу.
