19 глава
Словно проклятый факел в сто тысяч свечей,
Ветер в клочья рвет крик: «Ты — одна, нет другой!»
Что искал я — осталось теперь за спиной:
Недопитой любви пересохший ручей.
Елена Горина
Середина ноября встретила их первыми сильными морозами, порывистым ветром и снегом. Здесь, в деревне, ждали зиму с большой неохотой, предчувствуя крепкие морозы и грядущее из-за обильного снега бездорожье, а Лена была рада тому, что белоснежная простыня накрыла природу своим очаровательным колдовским покрывалом, в душе восторгаясь, как ребенок. Когда она так радовалась снегу в последний раз?
Наверное, до приезда сюда, в эту далекую и глубокую провинцию, Лена вообще не знала, что значит радоваться, искренне улыбаться, а сейчас, здесь она ощутила в себе эту способность. Оказывается, она не забыла, как это делать, и терять представившуюся ей возможность не стала. Именно здесь, начав дышать полной грудью, она стала улыбаться каждый день. Сначала натянуто, наверное, даже фальшиво, а потом все искреннее, все дружелюбнее, боле открыто, правдиво, наслаждаясь собственной улыбкой и не считая ее запретным наслаждением. Она могла себе это позволить. Ей никто не запрещал, над ней никто не стоял, указывая, как жить, никто не приказывал, никто не советовал. Она сама принимала решения. Она становилась собой. Одна, среди этих незнакомых, чужих, казалось бы, людей, которые за прошедший месяц стали ей настолько близкими, будто она жила с ними бок о бок много лет.
Почему так бывает в жизни? Многие годы, прожитые под одной крышей с любимым, близким, дорогим человеком, способны сделать вас врагами, а всего месяц с теми, кто был незнакомцем и чужаком, сближает вас настолько, будто вы становитесь близкими друзьями?!
Лена не могла этого объяснить, это, наверное, и не поддавалось объяснению. Просто для нее вдруг стало так. Ей стал близок Николай Иванович, ворчливый, грубоватый и жестковатый начальник. Он никогда на нее не кричал, может, боялся, что она расплачется? Всегда ей все доходчиво, цельно и полно разъяснял. Лена стала замечать, что он ее будто опекает, защищая. Старался даже не выражаться при ней матом, а если с языка и срывалось что-то матерное, он тут же извинялся, смущался и выходил, махнув на все рукой.
— У него дочка почти твоего возраста, — объяснила Лене как-то Тамара. — Вот он, наверное, в тебе ее видит.
Дочку Николая Лена никогда не встречала, но подивилась тому, что дочь он растил один, без жены. Та, как поговаривали в деревне, сбежала от него с каким-то залетным москвичом, да так в деревню и не вернулась. Ветреная была, глупая, бесхарактерная кукушка, бросившая свою малышку на верного мужа. А тот позлился, попереживал, напивался, говорят, до беспамятства, а потом… дочку стал воспитывать. За раз как-то решил, что на нем ответственность лежит, и Марьянку свою он в обиду никому не даст.
Он был золотой души человеком, грубоватым, да, но все-таки честным и справедливым. Никто в деревне про него ничего плохого сказать не мог, всем подскажет, всем поможет. Поворчит, поругается, поколотит, кого надо, но все сделает, как надо. Такой он был человек.
Чуть больше недели Лена провела в коморке внутри магазина, ни на что не жалуясь, и спрашивая у людей, а не сдает ли кто-то в деревне домик или комнатку. Помочь ей никто не мог, свободных домов, пригодных для жилья зимой, которая уже дышала в спину, в деревне не было. А Лена думала о том, что ей придется перебираться из коморки в город, чтобы там снять комнатку, потому что оставаться здесь зимой не представлялось возможным. Но проблема решилась сама собой. Точнее, с участием ее начальника.
Очень многое изменилось, когда Николай Иванович, нашел для нее домик для жилья.
— Слушай-ка, Лена, — сказал ей как-то Николай Иванович, — поди-ка сюда. Тебе ж дом нужен был, да?
Лена удивленно посмотрела на него, вытирая руки о фартук. Поправила съехавший на лоб чепец.
— Да, нужен, — тихо сказала она. — Мне бы хоть маленький, любой!.. — она уже почти не верила в то, что сможет обосноваться в деревне, и собиралась в выходной день ехать на поиски жилья в город.
— Да знаю я, что любой, — задумчиво покачал он головой и, потирая подбородок, сказал: — Думал я об этом. Ты ж в кладовке-то замерзнешь, зима скоро, а у нас там что, только обогреватель? — покачал он головой. — Я ж тебя со свету сживать не собираюсь, — он улыбнулся, не грубо, но смешливо, — пока, — добавил он скоро.
Лена улыбнулась ему в ответ, но промолчала. Такой у него был юмор, она привыкла, хоть и не сразу.
— Так вот, — вмиг став серьезным, продолжил мужчина, — поговорил я с женщиной одной насчет тебя. Ниной Викторовной звать, — строго сказал он, глядя на Лену снизу вверх. — У нее тут дом стоит, пустует, она сама в город перебралась, к дочке младшей, там и больница рядом, а у нее с почками что-то. А дом-то и остался тут, он хоть маленький, но зато кирпичный и с водопроводом, что у нас, сама понимаешь, редкость, — мужчина покачал головой. — Это ей сын организовал, он у нее в Москве шишка какая-то влиятельная.
Лена изумленно смотрела на Николая, не зная, что сказать. И как благодарить, какие слова подобрать для того, чтобы объяснить, как сильно она признательна. Она не знала.
— А я… не помешаю? — не веря своему счастью, проронила она, с надеждой глядя на начальника.
— Да кому ты там помешаешь? — отмахнулся тот. — Там же не живет никто.
Сглотнув внезапно подступивший к горлу ком, Лена улыбнулась.
— Я с Нинкой поговорил, — продолжил Николай, — она мне разрешила действовать от своего имени. Сказала только, — оглядев Лену с ног до головы, промычал мужчина, — чтобы девка была нормальная. Ну, ты, как я погляжу, вроде, нормальная… так что, жить можно.
— А когда?… Когда я смогу переехать? — не сдерживая радости, спросила девушка.
— Да хоть сегодня, — каркнул Николай. — Зайдешь ко мне после работы, я тебе ключи отдам и провожу.
— Спасибо вам, — пробормотала Лена, готова я в тот же миг расплакаться от счастья и броситься ему на шею. — Спасибо большое, вы мне очень помогли…
— Да ладно тебе, — сдвинув брови, выдавил из себя Николай, поднимаясь с ящика, на котором сидел. — Ничего я такого и не сделал. Дом даже не мой, чтобы тебе меня благодарить! Как Нинка приедет сюда, вот ее и поблагодаришь. А меня-то зачем? Я-то что? я постороннее лицо, — он отбросил в урну сигарету и скривился. — Вот еще, благодарить меня! — усмехнулся мужчина и, выходя, бросил: — Зайди, не забудь!
Лена не успела ему ничего сказать, он уже скрылся за дверью.
А когда она вернулась за прилавок, Тамара уже, улыбаясь, в чем состоял их разговор.
— Что это, Ленк, — покосилась на нее Тамара, — Иваныч тебе домик организовал?
— Да, — проговорила девушка, — организовал.
— Это он может, — поддакнула женщина, — его тут каждая собака знает. Что он ни попросит, все на помощь бегут, если что надо.
