А мучивший ее вопрос о том, как рассказать обо всем Николаю Ивановичу, вдруг решился сам собой.
Они с Тамарой должны были принимать товар, привезли много ящиков с продуктами, а грузчиков, как всегда, не хватало, поэтому Лене и Тамаре приходилось самим таскать в магазин доставленное. В общем-то, делать это им было не в новинку, но не сейчас, когда Лена каждым биением сердца теперь чувствовала ответственность за то человечка, который зрел внутри нее. В тот день Лена, даже опасаясь, что может надорваться, по глупости согласилась подруге помочь разгружать товар. Подошедший к ним Николай, хотел их отругать за это и даже приоткрыл рот, чтобы разразиться поучительной тирадой, но не успел. Лена, вдруг осознав, что не может донести всю тяжесть, резко отпустила ящик с продуктами, и тот, громыхая, рухнул на пол. Послышался звук битого стекла, внутри что-то разбилось.
Вскрикнув, девушка отскочила в сторону и, зажав рот рукой, с ужасом наблюдала за тем, как на нее надвигается Николай Иванович. И лицо ее не выражало ничего хорошего.
И все нервное состояние, преследовавшее ее в эти дни, вырвалось из-под контроля, будто прорвалась плотина, сдерживающая все страдание, сомнение, страх, невыплаканные слезы, боль… Смешавшись с тем, что она ощущала с того дня, как приехала в деревню, все, сгустившись, собравшись в один большой комок, теперь рвалось из нее потоком несвязный фраз и истерических ноток в голосе. Истерика.
И Лена, не объясняясь, зажав рот рукой, кинулась прочь. Кровь молотилась в ушах, давила на нее, била, а сердце так громыхало в ушах, на губах, в голове, что становилось трудно дышать.
Она не знала, куда бежала, и как смогла добежать до каких-то ящиков, когда, рухнув на них, ощутила позывы к рвоте и опасную темноту, повисшую на глазах. Давление крови в висках медленно убивало.
Николай нашел ее в кладовке, и, увидев, что она рыдает, сжавшись комочком, не сдерживаясь, бросился к ней с ужасом, застывшим в глазах.
— Ты чего ревешь, дуреха? — вскрикивает он, кидаясь к ней, и не понимая причину ее слез иначе. — Ну, подумаешь, уронила, что же теперь, реветь из-за этого надо?!
А Лена начинает заходиться рыданиями еще сильнее и отчаяннее. Даже не пытаясь что-либо объяснить.
— Эй, ты чего?… — изумленно выдыхает начальник. — Может, заболела? Или что?… — присаживается рядом с ней на ящики и легонько трогает за плечо.
А она не может говорить, из груди рвутся не слова, но рыдания, одно за другим.
Николай удивленно смотрит на нее и, легонько тронув девушку за плечо, спрашивает:
— Лена, ты чего? Может, случилось что-то, а? — брови его сходятся. — Ты только скажи, и я…
— Я не смогу на вас больше работать, — прорыдала Лена, не глядя на него, боясь на него смотреть.
Он же, наоборот, прожигает ее взглядом и не понимает.
— Чего это? Из-за того, что случилось? — он удивлен. — Да забудь ты, ну с кем не бывает!?
Лена отрицательно замотала головой.
— Нет, не поэтому, — выговорила она сквозь рыдания.
— А почему тогда? — уставился он на нее.
Лена посмотрела на него. Как она не хотела его разочаровывать. Как не хотела!..
— Я не могу тяжести поднимать… У меня ребенок будет… — всхлипнув, она прикрыла глаза. — У меня уже был выкидыш, я не могу… не могу больше рисковать! Понимаете?! — голос ее сорвался. Сама она находилась на грани истерики. — Я не могу больше рисковать… Не могу, — шептала она, как заклинание.
А Николай, смотрел на нее, долго, пристально, кажется, даже не удивившись, а потом прижал ее к себе.
— Ну, что ты, что ты? — похлопывая ее по спине, пробормотал Николай. — Все образуется, не плачь ты.
— Я так не хотела вас подвести, — прорыдала Лена. — Я не хотела, но так получилось. Я несколько дней назад узнала!.. Понимаете?… Я думала, что справлюсь, что смогу, но… но… — и вновь заплакала в кулачок.
— Да ладно тебе, не реви! — воскликнул Николай, отшатнувшись от девушки. — Не ты первая, не ты последняя, чего реветь-то?!
— Но я вас подвела… — хмыкнув носом, пробормотала Лена.
— Ну и ладно, — махнул он рукой. — Придумаем что-нибудь… А ты пока это… возвращайся за прилавок, я Тамарке скажу, чтобы она товар принимала, — окинул ее быстрым взглядом. — Слезы утри и не реви больше!
Всхлипнув, Лена кивнула, а Николай, задумчиво качая головой, удалился, громко стукая сапогами.
Лена вытерла слезы, хотя так и не смогла избавиться от предательских красных пятен, выступивших на лице, и вернулась к работе. Как теперь быть?… Ее теперь уволят за непригодностью? Или она сама уйдет, чтобы не мешаться? А как дальше жить? Платить за жилье, питаться, да и зима уже через пару дней!
Что ей делать?… Одной!?
Но увольнять ее никто не собирался, о чем Николай Иванович поспешил сообщить на следующий день. Более того, он ее несказанно удивил, заведя разговор, которого она от него никак не ждала.
— Слушай, Лена, — начал Николай с ходу, как только ее увидел, — а пойдешь в столовую работать? Правда, в городе она, эта столовая, — почесав подбородок, сказал он, — там завод у нас есть, вот при нем столовая. Им повар нужен был, вроде. Там дочка моя работает… Пойдешь? Ты ж у нас повар по специальности? А?
Лена уставилась на него. Ее не увольняют?… Или хотят, чтобы она сама ушла таким образом?…
— Я… я, конечно, пойду… — пробормотала она. — А вы меня выгоняете?… — едва разлепила губы она.
Мужчина, казалось, удивился, уставившись на нее широко раскрытыми глазами.
— Нет, конечно! Ты хороший работник, и нравишься ты мне, — почесав подбородок, признался он. — Но ты же сама сказала, что не можешь больше на меня работать… — он запнулся. — Ну, в положении и все такое…
Лена смущенно отвела взгляд. Почему-то под его взглядом ей становилось неловко.
— А если я с Тамарой договорюсь? — проговорила девушка. — И она согласится одна товар принимать? — она посмотрела ему в глаза. — Тогда можно я останусь?
— Хм… Ну, если так… — задумчиво выговорил он. — Мне-то даже лучше, и искать никого не надо и тебя уже знают здесь. Только что Тамара скажет? — поморщился он. — Она баба с характером, сама же знаешь!
— Я поговорю с ней, можно? — осторожно проговорила Лена, зная, что Тамара не откажет.
А Николай, сделавший акцент на этом разрешении, которое она у него спрашивала, вдруг разозлился.
— А почему ты у меня спрашиваешь? — нахмурился он, поджимая губы и начиная пятиться. — Говори, если хочешь, я-то тут причем?! Я ни причем, сами с этим разбирайтесь!..
Лена лишь улыбнулась сквозь слезы. Она-то понимала причем, отлично понимала.
Она видела те отношения, что развилась между ее подругой и начальником. Они вздорили, ругались, бросали друг на друга негодующие взгляды, но стоило им остаться одним… что-то начинало искриться, проскальзывая змейкой в маленьком пространстве на расстоянии вытянутой руки, когда они стояли рядом.
