Новый год решено было встречать у Константина. Из всей семьи, пожалуй, только у них с Машей всё было в порядке, детей они пока не хотели, Маша мечтала, после окончания университета наработать какой-то стаж, чтобы не потерять квалификацию. Костя тоже трудился, жили они хоть и скромно, но особо не нуждаясь, были относительно свободны и на фоне остальных домочадцев беззаботны и счастливы.
Яне, правда, пришлось объяснять Саиду, что Новый год в Казахстане это не христианский праздник, и не религиозный, поскольку Саид утверждал, что мусульмане его не празднуют и не хотел идти в гости. Яне стоило большого труда его уговорить.
31-го декабря вся семья собралась за праздничным столом, все нарядные, улыбчивые и доброжелательные. Сначала, как водится, проводили старый год. Все делали Яне комплименты по поводу того, как она хорошо выглядит в новом наряде — тёмно-красном шальвар-камизе, красиво расшитом и скрадывающем её, в общем-то, небольшую полноту. Как всегда в этой дружной семье, всё прошло замечательно: под бой курантов встретили Новый Год, пели песни, спорили о политике, Маша развлекала гостей придуманными аттракционами и играми, награждая победителей приготовленными заранее призами. Разошлись под утро, благо, жили не слишком далеко друг от друга.
Первого числа Марина встала в обычное время, поскольку надо было умыть и накормить бабушку. Накрыв завтрак, заварив чай, Марина услышала телефонный звонок, на проводе была Яна.
— Мамочка, у меня что-то спина отнимается и боли… не схватки ли это?
— Да рано ещё… только семь месяцев… Не знаю, доченька, вызывай скорую!
Скорая привезла Яну в родильный дом, и в ночь на второе число на свет появилась девочка — крохотная, черноглазая. Больше ничего Яна рассмотреть не успела. Ребёнок родился с очень низким весом, и его положили под постоянное наблюдение врачей в специальную камеру, в которой поддерживался нужный режим и температура.
На следующий день пришла врач и сказала, что ребёнок родился здоровым, хотя и недоношенным, но врачи надеются, что всё будет в порядке. Так Яна стала мамой.
Встречать её с малышкой пришёл Саид, который к тому времени обзавёлся коляской, купленной, правда, с рук, в чём ему помогла Марина Михайловна. Надо было видеть взволнованного отца, впервые увидевшего сотворённое им чудо, спокойно посапывающее на руках матери. Саид всматривался в личико с реденькими тёмными бровками, и по выражению его глаз нельзя было разобраться в обуревавших его чувствах. Когда на следующий день Марина Михайловна приехала утром к дочери помочь на первых порах с ребёнком, Саида не было дома. Яна не знала, за что схватиться и металась между плачущей крохой, закипающим на кухне чайником и приготовлением завтрака для мужа. Марина вымыла руки, погрела их над газом, и, счастливо улыбаясь, заворковала над малышкой:
— Да ты моя ласточка! Да какая же ты красавица! Бабушка тебя так любит. Куколка! Как тебя не любить — ты же наше счастье.
Ребёнок умолк, прислушиваясь к ласковому голосу. А Марина, запеленав внучку, взяла её на руки. До чего же она маленькая, её головка на ладони уместилась! На бабушкиной мягкой груди ребёнок успокоился и уснул.
—Как ночь прошла? — спросила Яну мать.
—Ой, мам, не спрашивай! Ничего я не умею: всё время боюсь за неё, тревожусь, всё смотрю, как она…
— Сейчас, доченька, памперсы появились, такое спасение! Разве, мы в своё время, знали, что это такое? Когда у меня Костик родился, тоже стоял январь, да такой холодный! Мы жили в крохотной комнатушке, никаких благоустроенных квартир тогда у нас не было. Печку топили постоянно, чтобы всегда была горячая вода для подмывания дитя да и вообще, чтобы ему было тепло. Купали ребёнка вместе с отцом, мы вообще всегда всё делали с ним вдвоём. А ведь Евгений работал. Это я была в декретном отпуске, правда, недолго, всего три месяца. Да… трудно мне было тогда — с непривычки-то! Костик почему-то всегда путал день с ночью: при солнце спал, а при луне глазищи таращил! А раз не спит, значит, будет мокрый без конца — бегай к нему каждый час! Поэтому я старалась его усыпить. Возьму на руки и хожу, качаю, а он — ни в какую. Хожу-хожу, ношу-ношу, уже и спина, и руки отваливаются, а ему — хоть бы хны! Женьку жалко было будить, ведь ему утром на работу, но когда я чувствовала, что вот-вот уроню сейчас парня, расталкивала отца… Он никогда не роптал.
— Знаешь, Яночка, первое время я смотрела на Костю, такого маленького, и думала с ужасом: «Это ведь теперь на всю жизнь!». Теперь и вспоминать-то смешно. Я, правда, быстро вошла в колею, приспособилась… А ты родилась, когда мы с Жекой уже получили благоустроенную квартиру. С тобой всё было гораздо легче.
—Да, мам, наш папа — такой замечательный! Как бы мне хотелось, чтобы мой муж был таким же! А Саид, вместо того, чтобы радоваться, уже высказал претензии, что ребёнок родился рано, как, мол, он объяснит это своим родителям? Что они подумают?..
—Доченька, ты бы объяснила, что ребёнок недоношенный, это часто случается, и наверняка его мать знает об этом, что тут такого — обычное дело.
— Ой, мама, конечно же, я ему это сказала, а он в ответ — его не поймут, проклянут! Просто ужас какой-то!
Марина молчала. Слишком многое в поведении Саида было, с её точки зрения необъяснимо, неожиданно.
Миновали первые две недели жизни Яны и Саида в новом для них качестве — родителей. Почти каждый день к ним приезжала Марина Михайловна, чтобы помогать, но обстановка накалялась, и казалось, что в воздухе даже сверкали искры — настолько напряжёнными стали отношения молодожёнов. Один раз Саид схватив нож, угрожал Яне, что сейчас убьёт себя, если она не согласится ехать с ним, правда, ей тогда удалось спокойным тоном урезонить его, пообещав, что она подумает.
Однажды, проворочавшись всю ночь без сна, Саид объявил Яне, что он решил уехать на родину один. Больше он не может сидеть без работы, все деньги, которые у него были в запасе, подошли к концу, жить больше не на что. Более того, он получил весть из дома — серьёзно болен его отец. Так что ехать нужно было по любому. Ехать придётся одному, потому что он бы не смог объяснить своим близким, почему у них с Яной так рано родилась дочка. В Алма-Ату Саид больше не вернётся, здесь для него нет перспективы, работу он будет искать на родине и, соответственно, там же трудиться. Короче, всё кончено.
Он оделся и ушёл за билетом на самолёт.
Яна сделалась как каменная, не плакала, двигалась, как автомат, кормила и пеленала дочку, делала какие-то домашние дела…
На улице шёл снег. Улица под Яниным окном была пуста. Даже редкие машины не нарушали белизну снежного покрова… Яна стояла и смотрела на этот снег, и ей казалось, что и сердце её, и душа покрылись коркой льда, который никогда больше не растает.
Заплакала дочурка, и, пеленая её, Яна тихо твердила:
— Вот, котёночек, папка наш нас бросает… Ну и пусть! Да и какой с него толк? Пусть едет и будет счастлив. Мы с тобой не пропадём как-нибудь, как-нибудь прорвёмся! Я работать пойду, как только ты сможешь перейти на прикорм… Да и дедушка с бабушкой помогут… Мы ведь не будем плакать? Мы ведь с тобой — сильные девушки?
