Когда пламя погасло и ребята увидели, что платок не пострадал от огня, они устроили овацию.
– Витольда Юрьевна, – услышала я сквозь листву и просто поверить не могла, что сосед имеет наглость обращаться ко мне, будто ничего не произошло, будто он не говорил Жукову, что я не привлекаю его как женщина!
Я приблизилась к изгороди, раздвинула ветви и отшатнулась.
Очки от солнца делали соседа героем мистического триллера.
– Слушаю вас, Степан… как вас по батюшке?
– Михайлович, – буркнул сосед, – вы пожар не устроите с вашими юными химиками?
Подслушивал!
– Мы соблюдаем технику безопасности, – холодно заметила я.
– Ну-ну, – оскалился Степан Михайлович, – вы бы чаще вспоминали о технике безопасности.
Таким тоном при учениках делать мне замечание – какая бестактность! Но разумеется, я не стала ничего выяснять в присутствии ребят.
В тот день брюзга больше не проявлялся, зато на следующий вечер я подловила Степана во дворе и, конечно, сразу взяла в оборот:
– Степан Михайлович, у меня к вам просьба: в следующий раз, если уж вам захочется что-то сказать, дождитесь, пожалуйста, когда дети уйдут.
– Постараюсь.
– Очень обяжете. И еще: вы на что вчера намекали, когда говорили о технике безопасности?
– Не помню, – буркнул сосед.
Я давно обратила внимание, что разговаривал Степан односложными предложениями и междометиями, и только сейчас поняла причину: чтобы не напрягать связки. Что все-таки с ним произошло? Ведь не всегда же он был таким монстром.
– Разве вы не пытались меня о чем-то предупредить? – не сдавалась я.
– Вы ошиблись, – просипел Степан Михайлович.
Я призвала на помощь все свое терпение:
– Но вы вчера намекнули, что я не всегда бываю осмотрительна.
– Конечно, – прорвало наконец соседа, – раз связались с аферистами.
«Мерзкий скунс! Откуда ты знаешь?» – хотелось выкрикнуть мне.
– Вы имеете в виду Арсения Жукова?
– Жукова и второго – Француза, или как его?
– Откуда вы знаете, что Жуков и Француз – аферисты? – с детским любопытством спросила я.
– Весь город только об этом и говорит, – ужалил змей.
– А вы всегда верите всему, что говорят?
– Не всегда, но в этом случае – верю.
– Чем же этот случай отличается от других?
– Достоверностью.
– Почему вы уверены, что эти двое – аферисты? На одной грядке с ними росли?
– Я-то? Нет, я, пожалуй, с другой грядки.
– С другой грядки, а ведете себя…
– Как я себя веду?
Ух ты! Оказывается, монстру не все равно, что я о нем думаю, – у меня есть шанс отыграться!
– Как сторож на военном объекте.
– Это почему? – опешил сосед.
– И вы еще спрашиваете? – изумилась я. – Стой, кто идет? Далее следует предупредительный выстрел.
На безобразном лице появилась улыбка, от которой стыла кровь.
– И вам это не дает покоя!
– Послушайте, я ни в чем перед вами не виновата: я не обливала вас из лужи, из шланга и грязью не обливала ни в каком смысле. Это вы постоянно покушаетесь на меня, а я только пытаюсь установить добрососедские отношения.
– С каких это коврижек?
– Просто… на всякий случай. Мы же соседи! Вдруг мне понадобится ваша помощь. Или вам – моя. В Японии, знаете…
– Мне помощь не понадобится, – перебил меня Степан, в гробу он видел японскую мудрость, предписывающую дружить с соседом.
Я проявляла чудеса рассудительности:
– Никто ничего не знает заранее. Я когда вышла из магазина, не имела понятия, что какой-то ко… нетрезвый мужчина на «жигулях» промчится мимо, окатит меня из лужи, а другой на «ауди» подвезет меня домой. И уж тем более не предполагала, что первый окажется моим соседом, а второй – аферистом! Поначалу все выглядело как раз наоборот.
– Нельзя верить первому впечатлению, – поучал меня Степан.
– Между прочим, вы так и не извинились за инцидент на дороге, так что первое впечатление меня не обмануло.
– Послушайте, я обрызгал вас не специально, в вот вы сознательно вызвали ментов и засадили нас в обезьянник – какие претензии? По-моему, мы квиты.
Соседу удалось сбить меня с толку этой убийственной логикой: «око за око, зуб за зуб». Какое-то средневековье, честное слово.
Очевидно, артикуляция монстра не была приспособлена для простого слова «извини»! Желание наладить мирный диалог пропало, я уже собралась уйти, но вспомнила об Арсении:
– Кстати, вы не знаете, где Жуков может сейчас находиться?
– Нет, откуда мне знать? Это же ваш кавалер!
– Просто вы так спелись…
– Это был временный союз. Женщины иногда не только ссорят, но и объединяют.
– Так вы, значит, объединились против меня? – Любовь к ближнему требовала от меня все больше душевных сил.
– У вас завышенная самооценка?
– А у вас какая самооценка, господин Фрейд? Слабо перед женщиной извиниться?
– Да ради бога, извините, – извинился, как плюнул, Степан Михайлович.
– Принимается, – как можно презрительней ответила я, с опозданием поняв, что поддалась на провокацию монстра.
Поначалу всем казалось, что долго это безобразие продлиться не может, неделя-другая – и все разрешится, справедливость восторжествует, аферистов поймают, паи вернут.
Неделя прошла, мы по-прежнему пребывали в полной неизвестности. Стоящих идей не было.
Гена Рысак отчитывался перед коллективом каждый день. Дни были разные, а отчеты одни и те же:
– Следствие идет. Пока ничего нового.
После этих слов семьдесят человек (шестьдесят восемь, если быть точной) желали высказаться одновременно:
– Откуда у хозяйства долги?
– Что ты нам втираешь?
– Нашу землю скоро продадут новым хозяевам! – митинговали пайщики.
– Палыч, рой носом землю, но чтоб земля осталась нашей!
Палыч что-то гундел про кредит, с которым мы не рассчитались, про налоги и пеню.
– Это ты во всем виноват, Палыч, твой грех!
– Надо перекрыть дорогу! – предложил кто-то.
– Железнодорожную ветку! – поддержал почин коллектив.
– И пикеты устроить у администрации и прокуратуры.
– Митинг провести!
– Правильно! – неслись гневные выкрики.
