Симина тетка могла поклясться – от этих слов Руслан стал меньше ростом.
Он что-то хотел сказать, но соседняя дверь распахнулась, выпуская двоих работяг, и Руслан быстро повернулся к парочке спиной.
– Не собираешься навестить их? – подождав, пока стихнет шум шагов и голоса, осторожно продолжила Наина.
Руслан так и не произнес ни звука, стоял опустив голову, как школяр.
– Собираюсь, – наконец, выдавил он.
– Не опоздай.
Мальчик поднял полные сдержанной печали глаза, и Наина вдруг увидела, как он повзрослел.
Во время их единственной встречи (на несколько минут Русик приезжал в аэропорт, проститься с Симой) не было этой печали в глазах и контур губ был еще детским. Теперь перед Наиной стоял другой человек. Мальчик посуровел, стал мужчиной.
Неожиданно Наиной овладело чувство вины. Какой урок преподали этому молодому мужчине старшие?
– Как у них дела? – с запинкой спросил Руслан.
– А ты сам как думаешь?
– Я хотел уехать, но у меня здесь родственники, семья, – отвел взгляд парень.
Разговор был настолько же бессмысленным, насколько предсказуемым.
– А Сима с дочкой тебе кто? – Наина все-таки не отказала себе в удовольствии сделать парню больно. – Я знала, я предупреждала ее, что ты струсишь.
Скулы у Руслана порозовели.
– Сима тоже так думает?
– Какая разница, что думает Сима? Ты-то сам что собираешься делать? Или сложил лапки и выполняешь требования семьи? – прошептала Наина и тут же раскаялась: зачем она так с ним? Мальчика ломали через колено всей диаспорой, невооруженным глазом видно – вон как озирается затравленно. Чтобы такое сотворить с первым чувством к женщине, нужна сильная взрослая зависть и такая же сильная взрослая ненависть. – Не бойся, нет никого. – Наина в приливе сочувствия коснулась жестких завитков на все еще по-детски трогательной макушке.
Руслан дернул головой и попятился, только что не всхрапнул, как необъезженный конь.
Наина в один момент почувствовала себя глубокой старухой и, забыв, зачем пришла, побрела вон из офиса.
Оказывается, иметь названую сестру – хлопотное дело. Особенно если у сестры выводок детей и ни малейшего представления об этике и культуре общения.
«Может, мне просто не повезло?» – засомневался Квасов, когда Симка в расстегнутой курточке, едва прикрывающей пупок, и джемпере, подчеркивающем грудь, в девять утра (явная склонность к садизму) явилась с просьбой посидеть с девочками, пока она съездит в банк.
Устоявшийся и такой привычный ритм жизни трещал по швам от соседства с Юн-Ворожко. Не очень, кстати, близкого соседства:
между его первым и ее девятым еще целых восемь этажей, между прочим, но и они не спасают. Лучевая болезнь, проникающая сквозь толщу бетона, а не женщина.
Антон только вернулся с круглосуточного дежурства и, мягко говоря, не был расположен возиться с чужими детьми.
После смены он, как правило, просматривал электронную почту, опрокидывал наркомовские сто граммов, закусывал чем бог пошлет и забывался беспокойным сном до обеда.
Дело именно в привычке: отдыхать после работы у него была привычка, а сидеть с детьми – такой привычки не было.
Как не было привычки принимать гостей в неприбранной квартире. Как не было привычки видеть в этой неприбранной квартире красивых женщин, заглянувших в нее, эту квартиру, с прикладной целью.
Квасов проследил Симкин взгляд: соседка с любопытством осматривала завалы. Антон впервые увидел свою берлогу глазами постороннего человека и устыдился. Что-то надо с этим делать – с беспорядком. Привести, что ли, кого-нибудь, чтобы убрал? Какую-нибудь барышню с врожденной патерналистской потребностью.
– У тебя всегда так? – с осуждением оглядев батарею пивных банок и бутылок, спросила Симка.
– Слушай, ты зачем пришла? – занял оборону Квасов.
– По делу.
– Ну, так говори.
– У тебя женщина есть?
Квасов с недоумением воззрился на нахалку:
– Это – твое дело?
– Мое дело напрямую зависит от того, есть у тебя кто-то или нет.
– Кончай трепаться! – оборвал этот бред Квасов. – Говори, что надо.
– Понимаешь, банковскую карту заблокировали, – заныла Симка, сложив брови домиком, – я не могу снять деньги. Дозвонилась в сервисную службу, сказали, приезжайте.
Квасов почувствовал себя сбитым с толку.
– А при чем здесь моя женщина?
– Теперь ни при чем. Придется тебе самому сидеть с детьми!
– С какими детьми?
– Моими, какими же еще!
– Я не могу, – категорически возразил Антон. Почему эта шалава всякий раз ставит его в идиотское положение?
– Танечка заболела, а у меня никого здесь нет, кроме тебя, – продолжала скулить Симка, точно не слыша Антона.
– Тронут. А где тетка твоя? Наина, кажется?
– Наина на севере. Поехала за мамой моей. Мама у меня алкоголичка, – сделав страшные глаза, шепотом сообщила Сима.
– Бывает.
– Посиди с детьми, а? Мелкую я покормила, она сейчас спит. Часа два проспать должна.
– Нет-нет-нет. Я только сменился, сам спать хочу.
– На диване в гостиной сможешь прилечь. Кстати, ты узнал о местах в кооперативе?
– Забыл.
– Вот видишь, какой ты, – поддела Симка, и Антон на самом деле почувствовал укол совести. – Антон, ну пожалуйста! – принялась за свое Серафима. – У меня деньги закончились, молока уже не на что купить.
Опыта сидеть с младенцами у Антона не было, и он в самых ярких красках представил все в точности как у Шурика в «Операции Ы»: тесто вылезает из кастрюли, ребенок, вместо того чтобы мирно спать, оказывается на кухне и уморительно шлепает по тесту ладошками, несчастный нянь вертится как белка в колесе, не знает, кого первого совать на место – ребенка в кроватку или тесто в кастрюлю. Все-таки не царское это дело – сидеть с детьми.
– Нет-нет, я не умею с младенцами. – Впечатление от воображаемой картинки было неожиданно сильным, проверять свои силы на поприще сиделки не хотелось категорически.
– Ты же мужчина, у мужчины все получается лучше, чем у женщины, если он берется, конечно, за дело, – неуклюже польстила Симка.
Симка, сама не ведая, действовала как психолог-интуит. Сначала подогрела в Квасове чувство вины за забывчивость, потом использовала грубую лесть, и – добилась своего!
«Действительно, чего бояться? И не в такие переделки попадали – выжили, – подумал Антон, – тем более что я на самом деле виноват перед ней».
– Ну, не знаю, – уже вяло сопротивлялся Квасов, – долго сидеть-то?
