— Еще бы, — пробормотала Лера и с вызовом посмотрела на Крутова: — Что еще вы можете сказать обо мне?
Определенно коньяк и красивый мужчина втягивали Леру в интригу.
Депутата игра тоже увлекла.
— Что вижу перед собой привлекательную молодую женщину, умную и талантливую, но закрытую на все замки и неуверенную в себе. — Василий наполнил стопки, будто собирался выпить за сказанное. Звучало на самом деле как тост.
— Наверное, поэтому от меня муж и ушел? — под действием коньяка вырвалось у Леры.
— Да бросьте, — заявил Василий Васильевич и откинулся на спинку стула. Выглядел он озадаченным.
Под умным сочувствующим взглядом Лера испытала прилив жалости к себе и единым махом осушила вторую стопку.
Депутат творил чудеса. За неделю затворничества у Леры ни разу не возникло желания найти уши, а здесь, в полумраке заведения, под коньячные звезды обманутая жена только и делала, что пресекала тягу к откровенности.
— Ушел. — Крутов не спрашивал, Крутов утверждал.
— Ну, не совсем ушел. Но изменил.
— И вы узнали об этом.
— Я… Да, я узнала.
Крутов скрестил руки и откинулся на спинку стула:
— Либо вы чего-то недоговариваете, либо ваш супруг — идиот.
— Я недоговариваю, — легко согласилась Ковалева, чувствуя усиливающееся желание обнажить душу. И не только душу, что характерно. — На самом деле я застала мужа с любовницей, так что он идиот.
— С юмором у вас полный порядок, значит, все образуется.
Взгляд Крутова потеплел, и Лера пожалела, что этот взгляд принадлежит Крутову, а не любому другому мужчине. С любым другим у нее был бы шанс, а рядом с Крутовым она нажила бы себе комплекс Василисы Премудрой: вроде всем хороша, но… лягушка. Клуша — в ее случае.
Голова слегка кружилась то ли от коньяка, то ли от этого записного обольстителя, по совместительству политика. Неужели они там, в Заксобрании, все такие? Лере показалось, что она пропустила что-то важное…
Наконец им принесли заказ, и Лера вспомнила:
— Так о каких письмах вы говорили, Василь Василич?
— О письмах жителей военного городка.
Не забывая подливать Лере коньяк и не скупясь на критические замечания в адрес администрации и военных, Крутов изложил ситуацию с затоплением домов. К концу программного выступления стало ясно: речь идет об апокалипсисе.
— Так я вам и поверила, — пьяненько хихикнула Ковалева, когда Крутов обрисовал свой план по спасению городка. — Устройство ливневой канализации придумано наверняка для спасения вашего спортивного комплекса.
— И комплекса тоже, — Крутов недовольно поморщился, — но не только. И вообще, Валерия, мне не нравится ваш ангажированный тон. Вы почему-то настроены против меня.
— Пока я еще никак не настроена, а вот вы явно чего-то недоговариваете.
— Перед вами я как младенец — чист и наг.
— Не стоит устраивать стриптиз. Младенцу есть чем прикрыть наготу, у него солидный послужной список. Всех ваших шалостей я не помню, на слуху только некоторые. Но они производят впечатление. — Язык слегка заплетался, но мысли были ясными.
— Валерия Константиновна, вы меня разочаровываете. Это всего лишь сплетни, на которые так падки мои бывшие коллеги. Мне рекомендовали вас как беспристрастного журналиста. Не вынуждайте меня обращаться к вашему руководству и отменять наши договоренности.
— Флаг вам в руки, Василь Василич. — Коньяк придал Лере смелости и добавил такого дефицитного в ее организме легкомыслия.
— Не повторяйте банальности, вам это не к лицу, — холодно предупредил Крутов и забросил ногу на ногу.
— А вы не говорите со мной как с идиоткой.
— А вы не смейте со мной обращаться как с каким-то гопником! — повысил голос Крутов.
Ковалева опомнилась первой и уже хотела элегантно отыграть назад (в конце концов, она профессионал, а мужчина напротив — это ее гонорар), но Крутов, не меняя позы, хищно ощерился:
— Вы даже не представляете, как мне жаль, что мы не нашли общий язык.
Лера вспыхнула:
— Нашли! Василь Василич, я даже откровенничала с вами.
— Я не буду использовать эти сведения против вас, — жестко произнес Крутов. — Я вас не задерживаю.
В сравнении с этим чудовищем-депутатом даже Казимир выглядел душкой.
Хмель выветрился из головы Леры. Трясущимися руками она открыла сумку, достала кошелек и поднялась:
— Спасибо за обед, за коньяк, за экскурсию на болото. Надеюсь, это покроет ваши расходы. — Лера вытянула руку над столом и разжала пальцы. Пятитысячная купюра сделала сальто и мягко легла в плетенку с хлебом.
Ковалева успела заметить, как изменился в лице Крутов, и, не дожидаясь, пока поднаторевший в боях политик применит тяжелую артиллерию, резво выскочила из заведения.
* * *
— Ты, мать, совсем спятила? — Бочарникова положила трубку и с вопросом в глазах уставилась на Ковалеву. — Я жду объяснений. Что там у вас произошло?
Ковалева с самым несчастным видом сидела на том же диване, что и утром.
— Не знаю, что на меня нашло. Я напомнила Крутову о махинациях, сказала, что не верю в его желание помочь гражданам…
— Тьфу ты черт. — Галина нервным движением вставила с рот сигарету, прикурила, сделала затяжку и постучала по столу латунной зажигалкой. — А он?
— А он заявил, что не задерживает меня.
— И все?
— Ну, я оставила на столике пять тысяч и удрала.
— Круто. Теперь придется эту дуру Маньку-практикантку посылать к нему.
— Галь, ты поняла, что сказала?
— А ты поняла, что сделала?
— Я думала, ты мне подруга, — упавшим голосом произнесла Лера.
— А я еще, знаешь ли, зам главного редактора. И кроме дружеских, у меня есть служебные обязанности.
— Ты можешь отправить к Крутову Мананку. Или кого-то из обозревателей. Или из социально-бытового отдела, — сама не веря в то, что говорит, заскулила Лера.
— К такому фактурному мужику, нашему партнеру — и грузинскую княжну? Шутишь?
— Ладно, проехали. Пока. — Предметы расплылись перед глазами.
Лера поднялась, на негнущихся ногах вышла от заместителя, ничего не видя вокруг, до плелась до своего кабинета. Почему все навалилось сразу: муж, машина, а теперь подруга?
— Валерия Константиновна, — на пороге стоял ответственный редактор Тихон Завьялов, — привет.
— Привет. — Лера тяжело вздохнула и спрятала в сумочку носовой платок.
— Мессалина говорила, что у тебя срочный материал?
