В редакции Галку за резкость не любили и называли Мессалиной. Лера была категорически не согласна с оскорбительным ярлыком, прилепившимся к подруге.
— Галина, ты хотел сказать. Материал, Тихон Валерьевич, не состоялся.
— А что состоялось? — Завьялов присел на стул для посетителей.
— Есть черновик о всплывшей рыбе в нашем озере, и есть расследование об аварийных сбросах топлива с самолетов.
Тема аварийных сбросов топлива была горячей, но совершенно закрытой. Летуны футболили Ковалеву к начальству, начальство кивало на высокое руководство, руководство выражалось обтекаемыми фразами, факты приходилось вылавливать по крупицам. В курилке управления, куда Лера проникла под видом новой секретарши, она узнала, что за месяц топливо в верхние слои атмосферы распылили два «боинга» и один Ил. Верхние-то верхние, но в зоне сброса, оказавшейся над дачными участками, на огородах одномоментно погиб будущий урожай. Еще бы. Шестьдесят две тонны керосина — не комар чихнул.
— Давай про авиацию, так даже лучше, — подумав, разрешил Тихон. — У меня там неплохая подборка получается. Только давай в темпе.
Хрустнув суставами, Тихон поднялся со стула и неслышно прикрыл за собой дверь.
Лера уже принялась за расследование с выбросами, но вспомнила, что кандидат биологических наук Володя Душков в мае должен был закончить какие-то уникальные наблюдения за городскими птицами, и быстро набрала лабораторию академического института. Ей повезло, Душков был на месте и даже сам подошел к телефону — еще одно маленькое, но приятное совпадение.
— Здравствуйте, Владимир. Это Ковалева.
— Здравствуйте, Валерия Константиновна.
— Что так официально? — Лера была знакома с Душковым лет десять.
— Нет, что вы. Рад слышать.
— Как ваша работа?
— Систематизирую.
— Не поделитесь выводами?
— Конечно, приезжайте.
Они договорились о встрече, и Лера хотела вернуться к авиации, но сразу как-то не вышло, мыслительный процесс вновь споткнулся о разрыв с Казимиром, размолвку с Бочарниковой и стычку с депутатом. Сосредоточиться удалось с трудом, и то после убойной дозы кофе.
Поставив точку в расследовании, Лера посмотрела на часы. Девятый час! Гори все синим пламенем, сейчас она получит от Тихона нагоняй. Не желая подвергать свою психику новым испытаниям, Лера скопировала файл и отправила Тихону по электронной почте.
Выключила компьютер, испытывая то редкое чувство удовлетворения, которое наступает после отлично выполненной работы, быстро собрала сумку, набросила курточку и высунулась в коридор — никого. Повезло в третий раз, а три маленькие удачи компенсируют один большой провал, значит, сказала себе Лера, самовлюбленного раскрасавца Крутова в расчет можно не принимать.
* * *
Выполняя мамины поручения и заказы, утро Лера провела в бегах, на дачу ехала на такси и всю дорогу в деревню подсчитывала, во что ей обошлась экспедиция. То, о чем раньше Лера не задумывалась, сегодня вызвало шок: поездка пробила в бюджете серьезную брешь.
Нора Максимовна выражала протест старости обтягивающими майками всех оттенков фуксии и джинсами в духе хиппи. Лоб Норы Максимовны украшала скрученная жгутом, освежающая цвет лица яркая косынка кораллово-лилового цвета, кокетливо повязанный узел располагался над ухом. В облике матушки было что-то от корсара.
Соперничество, которое она вела с единственной дочерью всю сознательную жизнь, не прекратилось даже с уходом на пенсию.
— Привет. — Лера привычно ткнулась в провисшую щечку. — Ма, ты прекрасно выглядишь. — Дочерний долг был выполнен: продукты привезены, комплименты произнесены.
— Откуда ты? Ты не на работе? Что-то случилось? — Нора Максимовна изучала лицо дочери.
— Ма, я ушла от Казимира и пока перебралась к тебе.
Нора Максимовна выдержала паузу и сняла очки:
— Лера, в семье всякое бывает. Может, еще все утрясется?
— Это вряд ли.
— Дело твое. Только…
— Что, ма?
Нора Максимовна вернула очки на место и сделала рукой неопределенный жест:
— Да так. До октября еще куча времени.
Понятно. Матушка не испытывает восторга от перспективы жить под одной крышей со взрослой дочерью и надеется, что вопрос с жил площадью за лето решится.
— Где твоя машина? — заглядывая в пакеты, поинтересовалась Нора Максимовна.
— Машину я разбила, — сообщила Лера и тут же обозвала себя дважды дурой: за то, что разбила машину, и за то, что сказала об этом маме.
— Как?! — Развод дочери произвел меньший эффект, чем новость о машине. Нора Максимовна потеряла интерес к пакетам. — И как же ты теперь?
Вопрос был далеко не праздным: дачный участок был отдан на откуп цветам, и всеми продуктами Нору Максимовну снабжали дочь с мужем.
— Как сегодня. — Лера неопределенно пожала плечами.
— Скажи, какие перспективы у тебя с работой?
— Не знаю, — искренне сказала Лера.
— Я не удивлена, — заявила Нора Максимовна, — что ты осталась у разбитого корыта. Ни работы, ни денег, ни детей в тридцать пять лет. Долго думала, дорогая моя. Раньше надо было с ним рвать или терпеть уже до конца.
Норе Максимовне казалось, что, если испортить дочери настроение, она изменится и возьмет судьбу в свои руки.
Ничего, кроме раздражения, эти псевдопсихологические экзерсисы не вызывали. Лера рассердилась:
— Ну откуда ты знаешь?
— Поживи с мое. — В тоне Норы Максимовны Лере слышались отголоски их давних ссор.
Неспособность дочери к действию, привычку прятаться от жизни Нора Максимовна называла инфантильностью и винила в этом Лериного отца — своего мужа, после смерти которого перестала критиковать дочь, хотя дух соперничества не утратила.
— Откуда у тебя эта вещица? — отвлеклась на длинную льняную Лерину юбку мама.
— Это с прошлого года. Не помнишь?
— Не помню. По-моему, мне пойдет такая.
— Хочешь, забирай себе.
Эта традиционная фраза сопровождала почти все набеги на гардероб дочери, заканчивающиеся актом дарения. Как обычно, Лера почти сразу выбросила белый флаг, только на этот раз мама почему-то оскорбилась:
— Ну, у тебя не та ситуация, чтобы раздаривать одежду.
После мятного чая Леру сморило, обратный путь в электричке пугал сложностью: тащиться неизвестно сколько, потом добираться с вокзала на маршрутке или на троллейбусе. Раньше двенадцати домой она не попадет. Бр-р.
— Ма, я, пожалуй, переночую здесь.
— А как же работа?
— У меня отгулы. — Хоть здесь хватило ума соврать.
