Входная дверь за резвым стряпчим хлопнула.
Вздрогнув, Лера снялась с дивана и устремилась к выходу, но голос Крутова, не предвещающий ничего хорошего, догнал ее на пороге:
— Лера?
Изобразив крайнюю степень заинтересованности, Валерия обернулась:
— Что, Васенька?
— Как все это понимать? — Рука Крутова сделала неопределенный жест в сторону удалившегося юриста.
— Ты же слышал: Крашенинников переписывает свою долю на меня.
— С чего бы это? — Серьезный взгляд стал тяжелым. — Чтобы кулак-Крашенинников просто так, за здорово живешь, отдал что-то?
Лера скуксилась, взгляд заметался.
— Так получилось. — Это была истинная правда.
— Пожалуйста, поподробнее.
— Там, в Демидовке, я сказала Борисовичу, что объединение вот-вот объявят банкротом, и попросила не продавать акции. Или продать кому-то своему. Он согласился.
— Согласился, значит. — Василий смотрел, склонив голову набок, пальцы на столешнице нервно отстукивали ритм, похожий на бой барабанов армии-завоевательницы. По лицу Крутова разливалась обида.
Так его еще никто не надувал.
А Борисович-то шельма! Все вопросики задавал о личной жизни, вместо того чтобы о деле сказать. Ни словом, ни полсловом, ни намеком или хотя бы намеком на намек…
И этот их саммит в Демидовке… Спелись у него за спиной, понимаешь.
Справедливости ради Василий напомнил себе, что Валерия намекала на банкротство «Бланк-информ», но намек был расплывчатый, туманный и воспринимался как утка, запущенная конкурентами. Хотя какие они конкуренты москвичам?
Может, все-таки потребовать собрания акционеров? Крутов смотрел на Леру и не узнавал, а Лере казалось, что она стоит голой на городской площади. Щеки медленно заливала краска.
— А зачем тебе акции, если объединение не сегодня завтра гикнется?
Здравый вопрос, продиктованный простой логикой, смутил Леру еще больше. Из головы вы летели все домашние заготовки. Неужели она надеялась выкрутиться?
— У Галины есть план. Антикризисный, — всплыла на поверхность спасительная мыслишка.
— Тогда понятно, — протянул Крутов, и карие глаза затянуло дымкой.
— Меня ждут, — спохватилась Лера и улизнула в спальню, чувствуя себя одновременно Еленой Троянской и Парисом.
Номер телефона показался знакомым, и, поколебавшись несколько секунд, Галина ответила полушепотом:
— Слушаю.
В зале обслуживания юридических лиц гудел кондиционер, стояла напряженная рабочая тишина, и в этой деловой атмосфере переливистый звонок мобильника показался неприличным.
— Галина Измаиловна, — позвал недовольный мужской голос, — что за дела, почему ты мне ничего не сказала?
Крутов, опознала Галина. Рука, нацелившаяся подписать чек, замерла.
— О чем?
— Об акциях, — донеслось из трубки.
— Крутов, я перезвоню тебе, — прошипела Бочарникова, прикрываясь ладонью, нажала отбой и улыбнулась молоденькой операционистке. Девушка ответила улыбкой.
На душе у Галины расцвел куст чайных роз — на такой успех она даже не рассчитывала. Нет, положительно тихоня Ковалева располагает к себе людей, как профессиональная аферистка.
Покончив с делами, Галина выскочила из вертящихся дверей банка, аршинными шагами Петра Первого пересекла парковку, будто это был плац и она отрабатывала строевой шаг, умостила на сиденье разогретого под солнцем джипа свою тощую задницу и набрала Крутова.
От нетерпения подрагивали руки, а кончики пальцев, несмотря на жару, замерзли.
— Привет, — деловито бросила Галина в трубку, — теперь можешь рассказать, что стряслось.
— Надо встретиться, — недовольным тоном буркнул Василий.
По этому недовольному тону — тону сильного человека, неожиданно попавшего в зависимость от кого-то, — Галина безошибочно определила, что надо набраться терпения.
— Слушай, мне сейчас некогда. У тебя что-то важное?
— Какого рожна редакторский «опель» несколько дней преследовал меня? — выпалил Крутов.
На другом конце провода повисла такая глубокая тишина, что Василий подул в мембрану:
— Алло? Ты меня слышишь?
Вместо ответа Галка разразилась потоком ругательств:
— Вот сучка подзаборная, тварь помойная, девка кабацкая, мерзавка, насмотрелась фильмов, дрянь уцененная.
— Ты о ком? — обалдел Крутов, не ожидавший от бывшей одноклассницы такой экспрессии.
— Была у нас тут одна нимфоманка на практике. Где-то раздобыла вторые ключи от «опеля» и каталась по городу после работы — такое у нее развлечение было. У тебя ко мне все?
— Нет, не все. — Василий помолчал. — Я слышал, Крашенинников продал акции?
— Продал. — Галка ощутила прилив адреналина.
— С каких это пирогов?
— А разве ты не в курсе? — самым невинным тоном поинтересовалась Бочарникова.
— Был бы в курсе, не звонил бы, — огрызнулся Василий.
Галка провела кончиком языка, острого как жало, по губам:
— Об этом не по телефону.
— Не по телефону так не по телефону, — без особого желания уступил Крутов. — Где встречаемся?
Встреча была назначена, и собеседники простились, причем каждый считал, что ему повезло.
* * *
— Квартира Крутовых? — На площадке перед дверью маячила крепкая тетеха в сарафане, со шлейкой от почтальонской сумки на шее.
Множественное число было явным преувеличением, но чертовски льстило мужскому эго.
— Крутовых.
— Распишитесь, — строго велела тетеха и сунула клиенту сразу три вещи: ручку, квиток для подписи и конверт.
Помедлив с выбором, Крутов осторожно вынул из руки почтальонши ручку с квитком, поставил невразумительную закорючку и забрал явно страдающий анорексией конверт.
Захлопнув за посетительницей дверь, Василий разорвал бумагу и осекся — в конверте ничего не оказалось. Совсем.
Несмотря на явное отсутствие вложения, Крутов перевернул пакет и встряхнул на всякий случай — вдруг что-нибудь да выпадет. Однако сколько Крутов ни домогался, ничего не выпало.
Лицевая сторона конверта не внесла ни малейшей ясности: обратный адрес был смазан, как и печать, и навевал смутную тревогу. Что-то такое Василий уже слышал или видел. Где? В связи с чем?
На всякий случай Крутов прихватил конверт с собой в офис, решив посоветоваться с Леночкой.
— Как думаешь, что все это означает? — поинтересовался он у помощницы, изложив сюжетец с письмом-пустышкой.
