Джулиан опять промолчал, и она задала очередной вопрос:
— Так что за фигня произошла той ночью?
— Ру, я тебе говорил: это была глупая ошибка, такое случилось единственный раз, и секса с ней у меня не было… И вообще ни с кем, — поспешно прибавил он.
— А чем же вы занимались?
— Я не помню. За ужином собралась большая компания, постепенно все стали расходиться, и, как я понимаю, к ночи мы с ней остались за столом одни.
Брук замутило от слов из уст родного мужа «мы с ней».
— Я даже не знаю, кто она и откуда взялась…
— Об этом не волнуйся, — съязвила Брук. — Это тебе теперь любой расскажет. Дженелл Мозер, двадцать четыре года, из маленького городка в Мичигане. Приезжала в Лос-Анджелес на девичник своей подруги, собравшейся замуж. А вот как она попала в «Шато Мармон», действительно загадка.
— Я ее не…
— На случай если тебе интересно, хотя ты об этом и без «Ласт найт» знаешь, — персонажи подлинные, это не фикция.
Джулиан вздохнул.
— Я слишком много выпил, и она предложила проводить меня в бунгало. — Он замолчал и провел пальцами по волосам.
— А потом?
— Мы целовались, а потом она сняла платье — будто спать собралась, не стесняясь и не придумывая предлогов. От этого я сразу протрезвел и велел ей одеться. Она оделась и начала плакать, говорила, как ей неловко и стыдно. Я попытался ее успокоить, мы что-то пили из мини-бара — я, правда, не помню что, а потом я проснулся одетый, а ее уже не было.
— Она ушла? А ты просто отключился?
— Ушла. Ни записки, ничего. Пока ты не сказала, я и имени ее не вспомнил.
— Ты хоть понимаешь, что в это верится с трудом?
— Она разделась, но я-то не раздевался! Брук, я не знаю, что тебе еще сказать и как тебя убедить, но клянусь твоей и моей жизнью и жизнями тех, кто нам дорог: это правда, все так и было!
— Но почему ты это сделал? Почему пригласил ее в бунгало и целовал? — спросила Брук, не глядя на мужа. — Почему именно ее?!
— Не знаю. Я же сказал: слишком много выпил, перестал соображать, чувствовал себя одиноким. — Он замолчал и потер виски. — Год очень тяжелый, Брук. Такая занятость, такое напряжение, сплошные разъезды, мы толком не видимся. Это, конечно, не оправдание, я понимаю, что облажался, — поверь, еще как понимаю! — но, пожалуйста, поверь, я в жизни ни о чем так не сожалел, как о той ночи.
Брук обхватила плечи руками, не в силах унять дрожь.
— Ну и что нам теперь делать, Джулиан? Не только с этим, а вообще со всем? С тем, что мы практически не видимся, живем каждый своей жизнью? Как нам с этим справиться?
Джулиан придвинулся к Брук и попытался обнять, но она словно окаменела.
— Мне больно видеть, как тебе тяжело, но ведь мы оба этого хотели, — напомнил он.
— Хотели, да, и я искренне за тебя счастлива. Но это не мой успех, не моя жизнь. Это даже не наша жизнь. Она только твоя.
Джулиан хотел возразить, но Брук жестом остановила его.
— Я не представляла, чем все обернется, ничего подобного не предполагала, когда ты пропадал в студии с утра до вечера, записывая альбом. При всем твоем таланте и везении шанс был один на миллион, но тебе повезло, ты поймал свою синюю птицу!
— В самых безумных и диких кошмарах я себе такого не представлял…
Брук глубоко вздохнула и сказала то, о чем думала уже три дня:
— Боюсь, я не смогу так продолжать.
Повисла долгая пауза.
— Что ты говоришь?! — воскликнул Джулиан, когда, казалось, прошла целая вечность. — Брук, что ты говоришь?!
Брук заплакала. Не истерически, судорожно рыдая, а тихо, безнадежно всхлипывая.
— Я не знаю, как так можно жить. Не знаю, как к этому привыкнуть, да я и не хочу привыкать. Раньше было тяжело, но теперь, после такого… Теперь это будет повторяться снова и снова.
— Ты — моя единственная любовь, Брук. Ты мой лучший друг. Тебе не надо ни подо что подстраиваться — сделаем все, как ты захочешь.
— Нет. — Брук вытерла щеку тыльной стороной ладони. — Обратного пути нет.
Джулиан вдруг показался ей очень усталым.
— Так будет не всегда, — сказал он.
— Что за ерунда — не всегда? Что изменится после второго альбома? А после третьего? А если тебя отправят в международный тур и ты будешь отсутствовать месяцами, как нам тогда быть?
До Джулиана наконец дошло — он сидел, чуть не плача.
— Это мезальянс. — Брук чуть улыбнулась и смахнула слезинку. — Такие, как ты, не женятся на таких, как я.
— О чем ты? — устало, опустошенно спросил он.
— Ты прекрасно знаешь, Джулиан. Ты теперь знаменитость, а я никто.
Они сидели и смотрели друг на друга десять секунд, полминуты, минуту. Сказать больше было нечего.
Когда полторы недели спустя утром в субботу в квартиру постучали, Брук решила, что это управляющий наконец пришел пробивать засорившийся душевой слив. Бросив взгляд на свои вылинявшие, в пятнах, спортивные штаны и рваную футболку, она решила — придется мистеру Финли это пережить, и с деланной улыбкой открыла дверь.
— Господи! — ужаснулась Нола, смерив Брук взглядом. Ощутив неприятный запах в квартире, она поморщилась: — Меня сейчас вырвет!
Подруга, как обычно, выглядела изумительно в сапогах на шпильках поверх узких темных джинсов, в обтягивающей кашемировой водолазке и дорогом пуховом пальто, в котором отчего-то казалась тоненькой и стильной — в отличие от многих других, напоминающих чучело, завернувшееся в спальный мешок. Щеки ее раскраснелись от холода, а волнистые светлые волосы, спутанные ветром, выглядели особенно сексуально.
— Неужели обязательно заявляться ко мне при полном параде? — спросила Брук, в свою очередь, оглядывая подругу с ног до головы. — Как ты вообще вошла в подъезд, интересно?
Нола протиснулась мимо нее, «бросила пальто и села в гостиной на диван, с брезгливой гримасой отпихнув грязную тарелку — там белели окаменевшие остатки хлопьев в молоке.
— У меня есть ключ, я же выгуливала Уолтера. М-да, все еще хуже, чем я думала.
— Нола, не начинай, я не хочу ничего слушать. — Брук налила себе апельсинового сока и осушила стакан одним глотком, не предложив подруге. — Может, тебе уже пора?
Нола фыркнула:
— Поверь, я бы не против, но — нет. Сегодня мы с тобой выберемся в город вместе.
— Черта с два, я никуда не пойду. — Брук собрала немытые волосы в хвост и опустилась в маленькое кресло напротив дивана, которое они с мужем купили на «блошином» рынке в Нижнем Ист-Сайде, когда Джулиан заявил — бархат клюквенного цвета напоминает ему волосы жены.
