— Может, и не было. Только кто же знал? Элька нам говорила, что у нее с москвичом несерьезно, и она его на бабки крутит, чтоб он ее поил, значит…
— Да девчонка-то ей зачем понадобилась! Ну и пила бы со своим москвичом!
— Дожди, народ пьет со скуки, — предположил я. И тут же понял, что сморозил глупость.
— Господи, что теперь дядь Валере будет! — Валерина племянница схватилась ладонями за щеки.
— Ничего не будет, — сказал я. — Несчастный случай произошел не по его вине и не на его территории.
— Эта девушка сколько раз ночью пьяная плавала, — неожиданно объявила Валя. — Да. И я с ней плавала. Мы далеко заплывали. Она вообще — спортсменка!
Теперь все мы смотрели на нее.
— Слава богу, что не у нас! — прошептала одна из поварих.
— Валера как?
— Переживает. Вчера телеграмму родителям дал, в морг ездил… Ой…
— Главное, — снова заговорила племянница, — семья у девушки бедная. Они только на ее зарплату жили. Она сварщицей работала.
— Надо деньги собрать, — предложила экономистка. — Только жадные все, не допросишься.
— В обед объявить? — предложила Лена.
— Точно! И пусть только попробуют отказаться!
После обеда Валентина со строгим лицом важно пересчитывала собранные деньги. Она доставала смятые купюры из полиэтиленового пакета и складывала в аккуратную пачку. Поварихи вытягивали шеи, стараясь вычислить сумму.
Валентина скорбно покачивала головой и молчала.
— Ну, сколько там? — не выдержала одна из поварих.
— Мало, трех тысяч не набирается.
— Хоть так…
— Жлобы, пропивают больше! По десять рублей положили — и словно облагодетельствовали.
— Может, денег нет, — предположила моя жена.
— Ладно, не защищай! — отмахнулась Валентина.
Но Аня не защищала. Они с Леной попытались выпросить денег у «дикарей». Но попытка не увенчалась успехом. Сейчас им было стыдно, боялись, что спросят об этих деньгах. Но никто не спросил.
Советский появился только на следующий день. Он был измучен. Подсел ко мне на ужине.
— Как ты? — спросил я.
— Устал. — Он попросил себе стакан чая.
Миша налил.
— Есть не хочешь?
— Какой там, — он отмахнулся.
Миша отошел к печке.
— Может, тебе валерьяночки накапать? У нас есть.
— Не, спасибо… Маринка уже накапала. Слушай, у твоей жены случайно нет медицинского образования?
— Нет.
— Жалко. Я подумал: уколы делает, в лекарствах разбирается… Вдруг есть. Мне медсестра нужна.
— А Эля?
— Я ее выгнал. Дал зарплату и пожелал всего хорошего. Сегодня. Всех отправил: родителей и сестру Юли с телом…
— Они приезжали?
— Да.
— И как?
— Веселого мало. Чем мог, помог. У нас, сам знаешь: кому горе, а кому — куш сорвать… Вся эта бюрократия… Уф-ф!
— Деньги успели передать?
— Деньги? Да. Лена прибегала, принесла. Я им еще 15 тысяч от себя дал.
— Администрация как-нибудь поучаствовала?
— Что? Не смеши меня! Они ж только брать приучены.
Вот и все…
Туча повисла над морем: тяжелая, лилово-серая, взбаламученная, словно грязные комья войлока. Она тянула к воде длинные синюшные щупальца и ворчала далеким громом.
Советский тревожно бегал по берегу. Вместо белых штанов — водолазный костюм зеленый, с черными вставками. Он стал похож на экзотического ящера, только что сбросившего хвост. Дождь то принимался сыпать торопливо, то замирал. И тогда все замирало, даже море, странно притихшее, серое, как-то робко шевелило гальку на пляже.
Мы миновали влажный, по-особенному просторный берег, перешли пересохшее русло речки. В столовой народу было немного. Поварихи испуганно смотрели на тучу.
— Доброе утро…
— Ой, доброе, — поварихи явно досадовали.
— Как вы думаете, ураган будет? — глупее я ничего не придумал.
— Откуда мы знаем?
— Но вы же можете предположить, чем все это чревато.
— Да чем угодно!
— Понятно… — Ничего мне не было понятно. Хотелось узнать у старожилов о погоде, но старожилы прогнозы делать не рисковали.
Во время завтрака снова пошел дождь. Но теперь он окреп, лил тугими, частыми струями, потом вода хлынула без удержу, как будто в небесном водоеме вывалилось дно. Лена, Аня и Костя решили проведать «дикарей», Максимка, естественно, увязался с ними. Я остался под навесом, слушал и смотрел, как дождь превращается в ливень, как скапливается вода и заливает землю, как она собирается в лужи, и лужи вскипают и пузырятся, подбираются к моим ногам, окружают столовскую печь…
— Как настроение? — крикнул мокрый Советский, забегая под навес.
— Нормально, — ответил я. — Ты у ребят на островке был?
— Пока нормально, — ответил Валера. — Но я предупредил: если станет заливать, чтоб хватали вещи и бежали на склон. — Он наскоро распорядился на кухне и нырнул в ливень.
По руслу хлынула вода. Бурые потоки слились, объединились, и помчалась грозная горная река. Она кинулась в ворчащее море, схватилась с ним, и воды встали на дыбы, как два борца, сжимающие друг друга в мощном захвате. Море взревело гневно, но река не отступила, ее мутные воды заляпали грязью прибрежные волны, и все кипело, кипело…
Лена с застывшим лицом смотрела на ливневую стену.
— Ой, мамочка, мама, — шептали ее губы.
Мальчишки решили проверить, можно ли перейти реку вброд, но их вернули с руганью.
— Вы думаете, переходить реку опасно? — невинно поинтересовалась моя жена.
— Опасно?! — поварихи возмущенно посмотрели на меня. — Да пожалуйста! Переходите! Только если вас собьет с ног несущимся бревном… — Они фыркнули почти в унисон, дав Ане понять, что вопрос настолько глуп, что даже не заслуживает полного ответа.
— Нет, нет, конечно. Я просто так спросила. Я же не дурочка…
Она взяла зонт и пошла к реке. Я двинулся за ней, приказав Максимке сидеть под навесом. На другом берегу стояли «дикари». Они что-то кричали и махали руками, но слышно не было: потоки жидкой грязи, проносящиеся с ревом, шум ливня и рев моря заглушали их голоса. Я видел, что вода в реке поднимается, с моей стороны небольшой обрыв еще мог ее сдержать в русле, но островок был в большей опасности, и я не знал, сколько он еще сможет держать прибывающую реку.
Неожиданным рывком возник ветер, он разорвал тучу, отбросил ее в море, расчистил небо над ущельем. Дождь прекратился резко, словно его выключили. Вода в реке, дойдя до самой последней, критической отметки, все еще оставалась грозным горным потоком, но уровень ее установился. И хотя мы оставались отрезанными от остальной базы, ощущение опасности отступило. Народ высыпал на берег поглазеть на разыгравшуюся стихию. Кто посмелее, закатывали штаны, пытались войти в реку, держались за руки, кричали. Вода еще была сильной, еще сбивала с ног, еще могла протащить в море, но она уже устала, она спадала, успокаивалась, разбивалась на потоки и только у самого моря, впадая в узкое глубокое жерло, ею же промытое, еще ярилась, толкая штормовую волну.
